Джоди Пиколт - Ангел для сестры

– Все еще не очень. Ее пичкают лекарствами. – Я услышала, как он перевел дыхание. – Знаешь, Анна, – начал он, но где-то далеко послышался вой сирены. – Солнышко, мне пора. – И он оставил меня наедине с тишиной.

Какое-то время я просто держала трубку, представляя, как папа надевает ботинки, натягивает комбинезон. Я представила широко открытые, словно пещера Аладдина, ворота станции, из которых выезжала пожарная машина с папой на переднем сиденье. Каждый раз, когда он выходит на работу, ему приходится бороться с огнем.

Наверное, я только этого и ждала. Схватив свитер, я вышла из дома и направилась в гараж.

В моей школе есть мальчик, Джимми Стредбоу, которому раньше ужасно не везло. Все лицо у него было в прыщах, его ручную крысу звали Сирота Анни, а однажды на уроке природоведения его стошнило в резервуар с рыбой. С ним никто не разговаривал, опасаясь, что его невезучесть заразна. Но как-то летом ему поставили диагноз рассеянный склероз. После этого его никто не дразнил. Встречая в коридоре, ему улыбались. Когда он садился рядом за обедом, с ним здоровались. Будто оттого, что Джимми стал ходячей трагедией, он перестал быть чокнутым.

С самого рождения я была «девочкой, у которой сестра очень больна». Всю мою жизнь кассиры в магазине угощали меня леденцами, директора школ знали меня по имени. Никто никогда не был со мной груб.

Интересно, как бы ко мне относились, будь я такая же, как все. Возможно, я не очень приятный человек, просто ни у кого не хватает духа сказать мне об этом прямо. Может, они считают меня грубой, уродливой, глупой, но им приходится быть снисходительными ко мне, потому что я стала такой в силу тяжелых жизненных обстоятельств.

Интересно, может, то, что я сейчас делаю, и есть моя настоящая суть?

Огни еще одной машины отразились в зеркале заднего вида и осветили зеленым светом лицо Джесси. Он лениво вел машину одной рукой. Ему нужно было постричься, кардинально.

– У тебя в машине пахнет дымом, – заметила я.

– Да. Но это перебивает запах разлитого виски. – Его зубы сверкнули в темноте. – А что? Тебе это не нравится?

– Немного.

Джесси перегнулся через меня к бардачку, достал пачку сигарет «Merit» и зажигалку, подкурил и выпустил дым в мою сторону.

– Ой, извини! – Я понимала, что он сделал это нарочно.

– Можно и мне?

– Что?

– Сигарету. – Они были такие белые, что, казалось, светились в темноте.

– Ты хочешь сигарету? – Джесси рассмеялся.

– Я не шучу.

Джесси поднял бровь и так круто повернул руль, что мне показалось, будто джип сейчас перевернется. Он притормозил у обочины, подняв облако пыли. Потом включил в машине свет и вытряс из пачки одну сигарету.

Сигарета в моих пальцах выглядела тонкой, словно птичья косточка. Я держала ее так, как, мне казалось, должна держать сигарету королева: зажав между указательным и средним пальцами. Я поднесла ее к губам.

– Сначала нужно подкурить, – засмеялся Джесси и щелкнул зажигалкой.

Наклониться к зажигалке, не опалив волосы, было невозможно.

– Давай лучше ты, – попросила я.

– Нет. Если хочешь научиться, то учись всему от начала до конца. – Он опять щелкнул зажигалкой.

Я поднесла кончик сигареты к пламени и затянулась так, как это делал Джесси. Моя грудь взорвалась. Я закашлялась так сильно, что через минуту, кажется, чувствовала во рту вкус своих розовых и пористых легких. Джесси расхохотался и выдернул сигарету из моих пальцев, прежде чем я ее выронила. Он два раза глубоко затянулся и выбросил окурок в окно.

– Для первого раза нормально, – заключил он.

Голос у меня был сиплый.

– Это все равно что лизнуть горячие угли.

Пока я пыталась опять научиться дышать, Джесси выехал на дорогу.

– Почему ты захотела попробовать?

– Подумала, что тоже смогу, – пожала я плечами.

– Если тебе нужен ориентировочный список плохих поступков, я могу составить.

Когда я не ответила, он посмотрел на меня.

– Анна, ты не делаешь ничего плохого.

Мы уже въезжали во двор больницы.

– Ничего хорошего я тоже не делаю.

Он выключил зажигание, но из машины не вышел.

– Ты подумала о драконе, охраняющем пещеру?

Я прищурилась.

– Не понимаю, о чем ты.

– Думаю, мама спит в двух шагах от Кейт.

Вот черт. Не то чтобы я боялась, что мама меня прогонит, но наедине с Кейт точно не оставит. А я именно этого сейчас хотела больше всего на свете. Джесси взглянул на меня.

– Оттого что ты увидишь Кейт, легче тебе не станет.

На самом деле я не могла объяснить, почему мне необходимо было убедиться, что с ней все в порядке, хотя бы в данный момент. Даже несмотря на то, что мои действия должны были положить этому конец.

Хотя один человек меня, похоже, понял. Джесси посмотрел в окно машины.

– Предоставь это мне, – произнес он.

Нам было одиннадцать и четырнадцать лет. Мы собирались поставить рекорд для книги Гиннесса. Двух сестер, которые могут одновременно стоять на голове, пока щеки не нальются, как сливы, а перед глазами не поплывут красные круги, еще точно не было. Кейт была похожа на фею с гибкими руками и ногами. Когда она нагнулась, шагнула по стене и подняла ноги, у нее это вышло очень грациозно, как у паука. Я же поборола земное притяжение с явным усилием.

Мы молча балансировали несколько секунд.

– Я бы хотела, чтобы у меня была плоская голова, – сказала я, чувствуя, как сгибаются локти. – Как ты думаешь, у них есть специальные люди, которые приезжают и засекают время? Или можно просто выслать видеокассету?

– Думаю, они расскажут. – Кейт вытянула руки на ковре.

– Как ты считаешь, мы станем знаменитостями?

– Возможно, нас покажут в шоу «Сегодня». Они показывали одиннадцатилетнего мальчика, который играл на пианино ногами. – Она задумалась на секунду. – Мама рассказывала, что на кого-то из окна упало пианино и он умер.

– Это неправда. Зачем кому-то выбрасывать пианино из окна?

– Нет, правда. Сама спроси. Его не выбрасывали, а втаскивали. – Она скрестила ноги, и теперь казалось, что она сидит вверх ногами. – Какой, по-твоему, самый лучший способ умереть?

– Я не хочу об этом говорить, – ответила я.

– Почему? Я умру. И ты умрешь. – Увидев, что я нахмурилась, она добавила: – Да-да, умрешь, – потом улыбнулась, – просто мне в этом повезло больше, чем тебе.

– Дурацкий разговор. – У меня уже все чесалось, а почесаться не было никакой возможности.

– Может, авиакатастрофа, – размышляла Кейт. – Это, конечно, паршиво, когда понимаешь, что падаешь… но потом раз – и от тебя ничего не осталось. Как так получается, что людей нет, а находят одежду на деревьях и эти черные ящики?

В голове у меня уже пульсировало.

– Заткнись, Кейт!

Она перевернулась и села. Ее лицо горело.