Борис Цеханович - Срочка

Всё — Я Солдат. Солдат Советской Армии. Встал в строй и теперь ревниво смотрел на своих товарищей, которые принимали присягу. Но нет, я успокоился, мои товарищи были также наполнены тем же праздничным подъёмом что и я.

После приёма Присяги все подразделения вновь построились на плацу и командиры подразделений доложили командиру полка полковнику Львову о принятии Присяги. Короткий митинг и по команде командира подразделения полка прошли торжественным маршем перед трибуной. Было очень холодно, но никто из — за праздничного, приподнятого настроения не замечал мороза.

Сегодня был праздничный день и впервые за две недели моего пребывания у нас появилось свободное время. Даже было как то необычно, что не надо никуда мчаться сломя голову, ежеминутно что то делать, ожидая следующей команды сержантов…

Я сел на табуретку у своей кровати и закрыл глаза.

Прошло больше десяти дней. Дней насыщенной до предела жизни. Завтра начало учебного процесса и эти две недели помогли мне влиться в коллектив взвода, да и батареи. Разобрался во взаимоотношениях внутри взвода и они мне не понравились. Так уж получилось, что во взводе из двадцати восьми человек переменного состава тринадцать были призванными из Удмуртии и все они оказались друг для друга родственниками: братья, двоюродные братья, дяди и племянники. Лидером у них был нагловатый курсант Фокин с золотой фиксой во рту. Естественно, они то теперь и держали фишку во взводе. Остальные держались по одиночке или мелкими группами и не могли эффективно противостоять удмуртам. Обрадовшись Дуняшину, думал что при каких то трудностях смогу положиться на него. Но Володя в этом вопросе ушёл в сторону. Поэтому я сошёлся с двумя воркутинскими парнями. Оба они были старше меня: оба имели незаконченное высшее образование и за какие — то проделки были отправлены в армию с автоматическим восстановлением в институте после дембеля. Парни решительные и смелые, поэтому удмуртские особо к нам не лезли. Впрочем, отношения внутри взвода были обычными, как и в любом чисто мужском коллективе в экстремальных условиях. Выдвигаются лидеры, формируются группки и группы, между которыми идёт борьба за лидерство. Такие же отношения формировались и в других взводах батареи. В третьем взводе лидером был первый мой знакомый Юрка Комиссаров. Может быть эти отношения и могли перерасти в более острое противостояние, но тут решающую роль играли сержанты, которые твёрдой рукой руководили нашей жизнью, держа всё под неусыпным контролем и не давая нам конфликтовать друг с другом.

На уборке территории, занятиях по строевой и физической подготовке, различных передвижениях по территорию городка, немного разобрался и в том, где я служил. Наш артиллерийский полк был самым крайним по расположению в городке и служило здесь около полутора тысяч человек. Рядом с нами были ещё две казармы: двухэтажная, крашенная жёлтой охрой, где располагался отдельный, учебный мотострелковый батальон. А за ней, чуть дальше казарма учебного тяжёлого, танкового полка «Даурия». Ещё две тысячи. Все три казармы объединены одним общим, большим строевым плацем, где проходит построение дивизии: всех пятнадцати тысяч человек. Один раз, уже при мне, было построение дивизии и оно впечатлило меня своим многолюдством, а когда я подпрыгивал, пытаясь охватить взглядом весь плац, то видел лишь сплошной пар в виде тумана над людским скопищем. Наша казарма, и казармы мотострелков и танкистов стояли на высокой, с крутыми склонами возвышенности, высотой от пятидесяти до шестидесяти метров. Эти склоны назывались «Турецким валом». А внизу располагались учебные поля в основном для занятий мотострелков, которые носили гордое имя — «Долина смерти».

И самое основное — питание. Столовая была на три казармы одна. Большая, сумрачная в несколько залов. Но на довольствии стояла около четырёх тысяч человек и питаться приходилось в две смены. Кормили нас сытно, но однообразно. Да и качество пищи было далеко от домашней. Нас приводили в столовую строем, первыми заходили сержанты — старшие столов, потом забегали мы и рассаживались по десять человек за столом. Старшим за нашим столом был Тетенов. Старослужащие сержанты садились за отдельный стол, который был накрыт гораздо лучше чем у нас. Усевшись, по команде — «Внимание», мы хватали в правую руку ложку и замирали, а по команде «К бою» раздатчики пищи вскакивали и начинался приём пищи. Сержанты, старшие столов, имели приоритет. То есть: Тетенов пододвигал к себе тарелку с мясом и щедро накладывал в тарелку лучшие куски мяса, а остальное делилось между нами. Если это было на завтраке, то на кусок масла ложился кусок хлеба и по контору младший сержант обрезал себе масло, остальное, вместо двадцати грамм по пять — семь, доставалось нам. То же самое происходило с рыбой на ужине и с другими солдатскими деликатесами. Процесс принятия пищи длился недолго, как раз столько, сколько нужно было старослужащим сержантам нехотя поковыряться в надоевшей за полтора года солдатской еде и выпить чаю или компота. И как всегда команда «Отбой» звучала в самый разгар приёма пищи. Не сказать чтобы мы были голодными, но молодые организмы требовали своего, а интенсивность курсантской жизни, активность и свежий воздух только усиливали зверский аппетит — Кушать хотелось всегда. И спать. Вот уж не думал, что заснуть и спать можно в любом положении и в любом месте. Даже тогда, когда мы строем шли на занятия или работы.

Из занятий в это время были в основном строевая подготовка, где нас усиленно обучали строевым приёмам, так чтобы во время торжественных мероприятий по случаю принятия Военной Присяги мы могли хоть чем — нибудь блеснуть. Были занятия по изучению общевоинских уставов — это обязанности солдата, дневального по батарее и других особенностей службы. Сержанты требовали чтобы многие положения и статьи уставов мы знали наизусть. А вот это моим сослуживцам в большинстве давалось в трудом. Особенно удмуртам и их Тетенов частенько за это гонял. Хотя сам он не особо блистал. А мне повезло. Был я в школе твёрдым троечником, ленился и поэтому нелюбимые предметы, а их было много, брал зубрёжкой. И богатый опыт в этом деле мне пригодился: на удивление легко запоминал целые разделы и главы уставов и потом запросто их цитировал, вводя в глухую тоску своих товарищей. Были занятия по политической подготовке. Но особой моей тревогой и болью были занятия по физ. подготовке. Я просто не ожидал, что окажусь в такой заднице. Крепкий парень — бегал, прыгал. Мог запросто подраться. И оказалось, что в армии могу выполнить только один норматив — подтягивание на перекладине. Двенадцать раз. А вот «Выход силой», «Подъём переворотом», «Прыжок через коня», а самое интересное бег на любую дистанцию я просто не мог выполнять. На перекладине болтался как сосиска. Прыгая через коня, чуть ли не сносил его. Вроде бы бегал дома нормально, а здесь рвану и через двести, триста метров «сдыхал», а бежать ещё ой — ёё — ёй… И таких по физо во взводе оказалось лишь трое: я, курсант Паничкин и Сорокин. Остальные хоть что то, но делали или бегали как лоси. Но а судя по тому как нас гоняли на физ. подготовке, думаю что месяца через три я плавненько, но выйду на общий уровень. А пока очень сильно болит брюшной пресс.