Эдуард Край - Иерархия

Тут мы подходим к сути того, что я хочу сказать. Бытие определяет сознание, в этом Маркс был прав. Но эта формула имеет две стороны, можно констатировать и так: сознание определяет бытие. Я хочу проследить, как именно это происходит, и какое сознание определяет собственность, которая изменила свою суть, в постиндустриальном информационном обществе.

Традиционный человек по большому счету был реалистом, а не утопистом: он знал свое место и считался с имеющимися ограничениями. Он не верил в рай на земле и не брал напрокат чужие нормы и оценки. Именно в этих двух пунктах современный человек сбивается с реалистического пути. С одной стороны, все современные идеологии обещают рай на земле и, следовательно, дезориентируют людей. С другой стороны, современное поведение является имитационным. Существуют авангардные (референтные) группы, в глазах всех остальных воплощающие настоящую современность, и перед лицом этих групп остальные испытывают комплекс неполноценности. Они лезут из кожи вон, чтобы походить на престижные группы, заимствуют их вкусы и оценки, третируют свою собственную среду, меряя ее чужим эталоном. Деревня копирует город, провинция – столицу, представители массовых «непрестижных» профессий – тех, кто воплощает престижность. В этом проявляется ментальная и поведенческая неуверенность нашего современника: он ведет себя как имитатор, демонстрирующий себе и другим именно те черты, которые не являются его собственными. На этом основываются манипулятивные практики современной рекламы и пропаганды: они одновременно и внушают нам комплекс неполноценности, и обещают избавить от него в момент приобретения престижной покупки или следования престижному эталону.

Обескураживающая правда современного мира состоит в том, что сегодня на глобальном уровне именно Запад выступает как референтная группа, которую вынуждена копировать «мировая провинция». И если нераздельность фактической и референтной принадлежности считать характеристикой традиционного общества, то в этом отношении именно западные страны воплощают традиционный тип. В той мере, в какой Запад живет самим собой, никого не имитируя и не копируя, не «подтягиваясь до эталона», он живет традиционно. Все остальные, над которыми тяготеет разорванность фактического и «современного» (эталонного), должны быть отнесены к современному неврастеническому типу, страдающему кризисом идентичности. Именно здесь – источник глубочайших парадоксов современности, связанных с добровольной зависимостью, добровольной эксплуатацией, добровольной капитуляцией. С этой точки зрения и сам Запад поражен расколом: в нем выделилась авангардная часть, воплощающая саму современность и чувствующая в ней себя как дома, и ведомая часть, уделом которой являются демонстрационно-имитационные формы поведения.

Последние триста лет мы (европейцы, включая русских, и американцы) жили в мире, где власть и собственность постепенно обособлялись друг от друга – содержательно и институционально («закон Лэйна»). Однако эти три, пусть даже четыре «североатлантических» века в истории человечества – краткий, особый и нетипичный момент, который подходит к концу. Это только в капиталистическом обществе, точнее, в буржуазном обществе ядра капсистемы власть и собственность обособлены. Этого обособления не было в азиатских обществах, где власть и собственность слиты в недифференцированное целое, которое, строго говоря, не является ни властью, ни собственностью; в лучшем случае.

В античном обществе собственность растворена в социальности полиса. Только в западноевропейском феодализме, в его эволюции намечается разделение власти и собственности, векторов их развития. Если принципом раннего феодализма был «Nulledeigneursanshomme» ( «Нет сеньора без человека» , т. е. зависимого от него человека), то принцип зрелого и позднего феодализма был иным: «Nulleterresansseigneur» ( «Нет земли без сеньора» ). Западная система со всей очевидностью сдвигалась в сторону отделения власти от собственности и приобретения последней доминирующих роли и значения. При капитализме эта тенденция восторжествовала полностью, породив такие феномены как «государство» ( state ), гражданское общество, политика и рынок – системой этих элементов и является капитализм.

Однако ни эта система, ни взаимообособление власти и собственности не являются ни нормой, ни чем-то данным навечно. Одна из характерных черт корпорации-государства – заключается в том, что оно принципиально и систематически стирает, устраняет границу между властью и собственностью (в равной степени оно стремится стереть или максимально истончить грань между монополией и рынком, политикой и экономикой, государством и гражданским обществом, и это понятно: корпорации-государству как рыночному монополисту или рынку-монополии в одном «лице» не нужны гражданское общество и политика, место последней занимает комбинация административной системы и шоу-бизнеса).

Определенные черты грядущего « государства-корпорации » мы можем увидеть в номенклатурной («азиатской») составляющей строя, шедшего со стороны «Востока» на смену господству третьего сословия. Применительно к исторической практике это не только опыт коммунистического государства, но также теория и опыт построения корпоративного государства в Италии или, заметно иначе, – в Германии. Собственник сам становился объектом и либо изымался из оборота, либо над его собственностью появлялась тень другого владельца – представителя той или иной номенклатурной или управленческой структуры – владельца всего комплекса «системы собственности», как минимум, фактического совладельца ее прежних объектов.

В настоящее время сформирован класс новых, виртуальных форм собственности. Биржевая торговля приносит больше прибыли, чем товарная! Но самое интересное происходит на внебиржевом рынке, где напрямую – без посредников или с участием ограниченного круга дилеров – заключаются контракты, нередко индивидуально «скроенные» под специфические нужды участников. Исчерпывающей статистики по данному рынку нет, но понятно, что это наиболее быстрорастущий рынок, зато без четко выработанной системы стандартов и контроля. Этот рынок – поле творчества, появления всевозможных финансовых инноваций и технологий. Основными творцами на нем выступают крупнейшие банки и финансовые институты Великобритании (42 % всех сделок) и США (25 %). Главной составлящей внебиржевого рынка являются свопы. Самые популярные из них – контракты на учетные ставки (76 %) и на курсы валют (11,5 %). На акции приходится лишь 1,9 %, а на сырьевые товары – всего 0,6 %.