Алексей Санаев - Золотая книга. Пурана № 19

Команда из шести человек уютно устроилась на ночлег вокруг костра на песчаном пляже, расположив корабль на мелководье в ближайшей бухте. Кто-то из матросов отправился в лес в поисках воды и наткнулся там на аборигенов, которые неожиданно проявили дружелюбие и даже снабдили его водой. Но дальше началось нечто странное: выпив этой самой воды, рыбаки один за другим засыпали, и растолкать их не было никакой возможности. Летас был единственным, кто не притронулся к «сонной воде», так как вынес с корабля бутылку минералки, купленной ещё в порту.

Это его и спасло. Местные жители появились из леса неожиданно, безмолвно, глубоко за полночь и были страшно удивлены, увидев живого человека, да ещё преспокойно пьющего воду из прозрачного сосуда.

– Здешняя вода отравлена, – снова подтвердил профессор. – Вокруг камня бьют источники с отравленной водой. Причём самым странным образом… Она не имеет цвета и запаха, с виду нормальная… вода, но спустя пять – десять минут выпивший её погружается в столь глубокий сон, что разбудить его нет уже никакой возможности. Все мои спутники так и умерли во сне.

Самого Летаса островитяне, похоже, сочли всемогущим, раз «сонная вода» не действовала на него. Поэтому убивать его не стали, вместо этого столь же безмолвно раздели, ожесточённо разорвав на мелкие клочья всю одежду, прочно связали верёвками и с торжествующими возгласами отнесли на руках в деревню, где он в течение почти целых суток пролежал на площади посреди банановых тентов, а столпившиеся вокруг десятки чёрных аборигенов, как в музее, изучали его лицо и тело. Дети визжали от страха, не осмеливаясь подойти к белому человеку, а вот туземные женщины совершенно не стеснялись близко рассматривать его, не касаясь, правда, при этом руками.

– У чернокожих народов вся нечисть в легендах и сказках – с белой кожей, – вспомнил я свой африканский опыт. – Ничего удивительного. Индусов они на своём веку видали, а вот белых людей здесь не было никогда. Те же, кто имел шанс лет пятьдесят назад увидеть англичан, проплывавших поблизости, уже давно умерли, а их рассказы перешли в разряд мифологии. Туземцы подумали, что вы – персонаж потустороннего мира, вот и оставили вас в живых.

– Вы правы, Алексей, – закивал профессор. – Должно быть, было именно так. И не только потустороннего, но и сакрального! Ещё усы… У них никогда не растут… Они трогали мои усы с величайшей почтительностью.

Я представил себе, как малорослые чернокожие люди трогают усы Летаса, и мне стало не по себе.

Профессор между тем рассказывал дальше. Через некоторое время, когда он уже смирился с тем, что его будут коптить на огне, сняв предварительно скальп, его развязали. Туземные старейшины пытались говорить с ним на своём удивительном языке, и профессор глубокомысленно кивал, по его словам, «чтобы никого особенно не раздражать». Он усиленно вспоминал первые шаги Миклухо-Маклая, прибывшего на неизвестный берег Новой Гвинеи и успешно прожившего там несколько лет, но никаких советов о том, как находить взаимопонимание с дикарями, так и не вспомнил.

– Кончилось тем, что меня под конвоем всех жителей деревни – а их там человек тридцать, не меньше, – отвели в центр острова. Чёрный камень я узнал с первого взгляда – конечно же именно о нём писал Бузург ибн-Шахрияр в своих «Чудесах Индии». Помните, Алексей? Согласно его описанию, саркофаг на Андамане должен находиться в некоем золотом храме, но храм вполне мог быть и легендой, придуманной впечатлительными странниками, а вот «гробница царя Соломона», как называет её ибн-Шахрияр, стояла прямо передо мной, да ещё и с уникальной золотой дверцей.

– Так что там внутри? – с придыханием воскликнула Савитри Пали.

– Не торопите, сейчас… – тихо сказал Летас. – И не кричите же…

Заснувших рыбаков полностью раздели и оставили лежать на песке: по мнению Летаса, когда их тела истлеют, кости будут брошены в ту самую яму с человеческими костями. Сюда сваливают останки всех незваных пришельцев.

– Они что, всех тут угощают своей водой?

– Нет. Вода, Алексей, бьёт из источника неподалёку от чёрного камня. По крайней мере, туземцы очень боятся его и никогда не берут оттуда воду. А чёрный камень, видимо, метеорит. Его свойства непонятны: судя по всему, внутри камня или под ним находится скопление ядовитого газа, который выходит через то самое отверстие, закрытое золотой дверцей. Всякий, кто откроет дверцу без предварительной защиты на лице, засыпает замертво, и кости его оказываются в яме. Арабский странник был прав: «Только кто из людей увидит это сокровище – он сразу заснёт замертво».

Туземцы явно хотели от чудесного белого человека чего-то сверхъестественного, но чего именно – он не понимал. Попытки заговорить с аборигенами на тех языках Индии, которые профессор худо-бедно знал – а знал он только те, на которых написаны были древние свитки, – никакого успеха не имели. Его новые чёрные друзья продолжали выкрикивать ему в лицо короткие фразы на своём клокочущем наречии, периодически к тому же подталкивая его в бок или в живот древками своих топоров.

– Я никому не пожелаю… – совершенно убитым голосом говорил Гедвилас. – Это было ужасно, и страшнее всего – неизвестность…

В конце концов ситуация разрешилась: на площадке перед загадочным каменным святилищем появились двое стариков, столь разительно отличавшихся от всех своих соплеменников, что профессор немедленно позабыл свой страх. Наоборот, он чуть было не ринулся к ним обниматься – ведь эти двое были одеты! Да, да. Старики были закутаны до самых пят в длинные грязно-белые одеяния, которые при ближайшем рассмотрении оказались не чем иным, как простынями!

«Люди Ханда, чёрные люди в белых одеждах», как раз те, кто, согласно добытой Летасом рукописи, обладал доступом к последней странице Золотой Книги, стояли перед ним собственной персоной. Так что профессор Гедвилас, очарованный произошедшей на его глазах разгадкой тайны древнего текста, совершенно не удивился, когда двое чопорных стариков, при виде которых туземцы замолкали как по команде, замотали свои головы какими-то листьями, после чего на ощупь ловко открыли золотую дверцу саркофага и в полнейшей тишине извлекли из недр ядовитого камня. Ну конечно, страницу Золотой Книги! Летас никогда не сомневался, как она выглядит: именно такой Золотая Книга представлялась ему в самых дерзких мечтах последнего месяца. Это была пластина из помутневшего жёлтого золота, размером примерно как два листа бумаги, положенные рядом по вертикали, а толщиной сантиметра в два или три.

– Золотая доска? – с удивлением прошептала Савитри, глаза которой горели в ночной темноте едва ли не ярче, чем глаза рассказчика.