Равиль Бикбаев - Черная молния. Тень буревестника.

Отца девочки сильно избили не установленные лица, в реанимации он скончался.

После похорон внучки и сына от повторного сердечного приступа умерла бабушка девочки и мама ее отца. Из семьи их осталось только трое. Малыш, его сноха и ее годовалый сын, его внук. Сноха вся как почернела, сильно сдала и из цветущей молодой женщины всего за месяц она превратилась в тень. Но у нее на руках осталось последнее сокровище этой уничтоженной семьи, ее крохотный сынуля и она осталась жить ради него.

— Я уезжаю, — в один из тусклых осенних дней сказала сноха, — хочу хоть сыну жизнь сохранить. Вы уж простите, папа.

Тогда она назвала его «папой» в первый раз. Раньше все эти годы обращалась к нему строго по имени и отчеству.

— Хорошо дочка, — тихо ответил Малыш, — а куда?

— Куда глаза глядят, — с горечью ответила сноха, — пока по гостевой визе в Норвегию, а там постараюсь зацепиться. Подружка там живет, обещала приискать кого, русские бабы все еще в цене. Выйду замуж хоть за кого… — и снова, но уже в последний раз назвала его папой:

— Вы уж простите папа.

— Тебе же деньги нужны? — глотая ком в горле спросил Малыш, не дожидаясь ответа, — ну что ж продам квартиру и внука береги.

Он продал квартиру в которой вырос, большую светлую трехкомнатную квартиру которую получил еще его отец, сразу после войны. Эти квартиры с удобной планировкой и высокими потолками до сих пор зовут «сталинками». Его отец был талантливым инженером и лауреатом «Сталинской премии», Малыш выучился и работал инженером конструктором, его убитый сын стал ученым технологом и создавал новые сплавы. Цвет нации, интеллектуальная элита страны. Оборванный цвет, уничтоженная элита, пожираемая рептилиями нация.

Большую часть полученных денег он отдал снохе, для внука последнего семени их рода, на остаток купил себе однокомнатную квартиру в отдаленном спальном районе. И стал ждать смерти. Но смерть не спешила к одинокому старику. Часто мучаясь в жестокой бессоннице атеист Малыш думал, что еще не всё, что надо сделал на этой земле, не заслужил еще вечного покоя. Каждую ночь вспоминал как провожал внука и сноху. Там в аэропорту на условной границе, у таможенной черты многие мужчины и женщины прощались с этой страной, некоторые не надолго, большинство навсегда. Они уезжали кто с ненавистью и горечью в сердце, кто в страхе за свою судьбу и будущее детей, а кто и с циничным равнодушием: «все рашке капут, пора валить отсюда». Они уезжали. Прощай Россия, Прощай! И будь ты проклята «паскудная продажная рашка». Они бежали…

Малыш каждый день ходил на кладбище, проведывать своих. Вот под скромным надгробием лежит Надежда его жена, врач педиатр спасавшая чужих детей, рядом ее внучка Надежда младшая названная в честь бабушки, ее спасти было некому. В одном ряду с ними лежит Святослав его сын, он мог стать славой отечественной науки, а стал жертвой убийц. Малыш подолгу разговаривал с ними с мертвыми, потому что среди живых ему уже не с кем было говорить.

Однажды вечером когда он уходил с кладбища и уже вышел за ворота, на него напали, хотели ограбить. Малыш стал драться, не умело, без надежды на победу, нападавших было трое толерастов, а он один и уже старик. Но он дрался, он сопротивлялся как мог. От остановки ему на помощь бросился рослый парень, ударом кулака он умело сбил с ног одного, схватился с двумя оставшимися, те достали ножи. Малыш крикнул парню:

— Уходи, тебя же убьют!

— Не ссы папаша, — оскалился парень и тоже достал нож.

Нападавшие отошли на пару шагов и замялись, от этого по волчьи оскалившего парня несло смертью и готовностью к бою, а нож он держал умело.

— Ну, — с угрозой протянул парень, — будем резаться или свалите по хорошему? — И тут бросившись вперед бешено крикнул — Резаться суки! Резаться!

Они убежали, бросили сбитого с ног подельника и убежали, не захотели умирать. Парень их не преследовал, лежавшего на земле не добивал. Он подошел к растрепанному старику и представился:

— Вадим.

— Малыш, — пожимая протянутую руку и немного растерявшись назвался старик.

— Ну тогда я дед, — засмеялся Вадим и спросил, — чего тут место себе присматривал? Не рано? Вон здоровый какой, против троих вышел.

— Своих проведывал, — тихо скорбно сказал Малыш, — у меня тут трое, а еще родители, и дед с бабкой, все тут.

— Понятно, — скупо сказал Вадим, отрывочно пояснил, — я вот тоже своих ребят проведывал. Дружили. Их порезали.

И тогда Малыш стал рассказывать ему свою историю. Вадим молча не прерывая слушал. Малыш говорил, он давно не говорил с живыми людьми, давно не от кого не ждал человеческого участия, сострадания, милосердия, он рассказывал этому парню историю гибели своей семьи как рассказывают повесть случайному попутчику, в полной уверенности что они больше не увидятся.

— А внук твой как? — участливо спросил Вадим когда старик закончил.

— Сноха писала, живой и здоровый, по фотографиям вроде ничего так выглядит. Сноха уже вышла замуж. Я не осуждаю. Ее новый муж хотел мальчика усыновить, но она оставила моему внуку отцовскую фамилию, это и моя фамилия.

— Ну тогда он вернется, — мягко сочувственно улыбнулся Вадим, — увидитесь еще. А уж мы постараемся чтобы ему было куда возвращать. Род должен жить на своей земле.

— Ты кто Вадим? — негромко спросил Малыш.

— Сопротивление, — коротко ответил тот.

— А вступить к вам можно? Возьмете?

— Вот так я в группу и пришел, — закончил рассказ Малыш и предложил, — еще отварчика? Для почек этот настой весьма полезен.

Мы сидели на одной из съемных квартир Маузера, но Малыш распоряжался в ней как у себя дома и даже хранил там небольшой запас травяных сборов, заваренным настоем которых меня и потчевал. Свой адрес Малыш мне не сказал, в гости не приглашал. Конспиратор, блин.

— У меня с почками порядок, — отставив пустой стакан отказался я и по старчески поделился своей проблемой, — геморрой вот мучает, а работа сидячая.

— Есть и на это отвар, — сострадая утешил Малыш, — я вам сбор подготовлю, только пейте его регулярно. Я и ребятишкам укрепляющие мышцы и кровеносную систему сборы и отвары готовлю, только врут «мерзавцы» что пьют, выкидывают небось.

— И это все что вы делаете в сопротивлении?

— А разве этого мало? — без улыбки и очень серьезно спросил Малыш.

А еще он использовал свою квартиру как явку, дежурил на связи, хранил оружие, укрывал нелегалов, при необходимости вел визуальную разведку. Малыш хотел чтобы его внуку было куда возвращаться и делал для этого все что мог.

— Знаете я ведь в конце сороковых родился, тогда шутили, что мы массовый послевоенный выпуск, — негромко, доверительно говорил Малыш, а я внимательно слушал, — мальчишкой помню все завидовал партизанам и подпольщикам. А вот теперь на старости лет ушел в подполье и стал партизанским связным, иногда как подумаю, просто жутко становится… что же это с нами делается? До чего страну довели?