Дженнифер Иган - Цитадель

Дэнни: Тебе нравится работать у Ховарда?

Ховард — гений.

Сказала она… иронически?

При чем тут ирония? Ховард выше любой иронии.

Шутишь?

Нора: Насчет Ховарда? Нет, я серьезно.

Дэнни уставился на нее. Ты веришь в эту галиматью? В его бассейн воображения?

То есть он тебе все объяснил?

Достаточно, чтобы понять, что все это полная лажа. Вообще без телефонов! Бред.

Нора взглянула ему прямо в лицо — кажется, впервые. Ты всегда ему завидовал, да?

Дэнни онемело молчал.

Нора: Я тебя не виню. Просто спрашиваю.

Дэнни: Так. Стоп, стоп! Секундочку. Давай сначала… Говорить отчего-то стало трудно. Слушай, видела бы его подростком, ты б тогда…

Нора: Подростком? А тебе не кажется, что с тех пор многовато времени прошло?

Дэнни чуть не выругался. Но вместо этого медленно вдохнул, выдохнул и спросил: Так Ховард у вас тут вроде гуру?

Знаешь что? Пошел ты на хуй.

Вот и я хотел тебе сказать то же самое.

Так что ж ты стесняешься? Вперед, Дэнни, смелее.

Дэнни: Пожалуйста. Сама пошла на хуй.

Молодец.

Это у нас такой товарищеский матч?

Нора: Да нет. Мы же не товарищи.

Тогда чем мы тут с тобой занимаемся?

Нора встала. Так, выявляем кое-какие разногласия.

Дэнни: Между нами нет разногласий. Мы практически один и тот же человек.

Не пугай меня.

По-моему, я знаю тебя всю жизнь!

Нора: Да, понимаю, но это иллюзия. Обман чувств. Она повернулась, собираясь уходить.

Внутри у Дэнни что-то кольнуло, будто он проглотил скрепку. Ему не хотелось оставаться одному.

Дэнни: Это иллюзия… сказала она жеманно?

Нора: Сказала она прямо.

Даже так? Не угрожающе, часом?

Ты параноик. Равнодушно она это сказала.

Дэнни: Холодно?

Не холодно.

Но и не тепло?

Нора: Во всяком случае, благожелательно.

Правда?

Нора: Все, мне пора. И она ушла.

Через пять минут после Норы ушло и солнце. Оно опустилось за деревья, и в ту же секунду бассейн и все кругом погрузилось во мрак. Перемена была стремительной, как при солнечном затмении. Сменилось освещение, сменилось настроение. И не только из-за того, что все заволокла тень, голубой овал неба сделался вдруг маленьким и далеким, чернота бассейна сгустилась, смолкла мошкара, и солнечное тепло перестало прогревать затылок; но, казалось, сам воздух тут же пропитался мраком. Дэнни в одиночестве сидел на скамейке, подперев подбородок кулаками, и смотрел вдаль. Верхушка башни, торчащая над деревьями, еще подсвечивалась вечерними оранжевыми лучами. Лучше быть сейчас там, подумал Дэнни, смотреть на сумеречные тени с высоты — оттуда, где светло. Да вот, как раз в одном из окон… или нет? Дэнни выпрямился и потер глаза. Кажется, он снова видел ту же девушку. Да. Издали ее черты едва угадывались — но это была она, ее освещенное солнцем лицо, ее золотистые волосы. Постояв немного, девушка отошла от окна.

Пожалуй, самочувствие после перелета еще не пришло в норму, понял Дэнни. Впрочем, поразмыслив немного, он также понял, что за последние полчаса он лишился:

1. спутниковой тарелки;

2. Марты;

3. связи с миром;

4. третьего уровня счастья, только что достигнутого;

5. контакта с Норой, только что установленного;

6. последнего шанса почувствовать себя дома в этом странном месте;

7. последних денег на счету;

8. солнца.

Все это вместе вылилось для Дэнни примерно в такие же ощущения, как если бы ему отрезало разом обе ноги; сидеть на скамье без спинки — да хоть бы и со спинкой — было сейчас выше его сил. Поэтому он улегся прямо на мрамор и, подложив руки под подбородок, стал смотреть на воду. Там, где не было пенистой тины, по поверхности разливалось темное отражение неба и деревьев. По отражению скользили жучки на тонких ножках. Глядя на них, Дэнни начал понемногу отключаться, когда черная гладь вдруг заколыхалась, пошла волнами, и в перевернутой картинке он уловил неясное движение. Шевелиться не хотелось, и Дэнни решил подождать, пока ситуация прояснится сама собой: кто-то подойдет, что-то скажет. Но никто не появился. Дэнни сел, оглядел противоположный край бассейна. Рядом с Медузой, где только что скользнуло неясное отражение, все было тихо. Он обвел глазами кипарисы — не прячется ли кто за деревьями. И пока он всматривался в полумрак в стороне от бассейна, все повторилось снова: у дальнего края бассейна мелькнуло движение, вода всколыхнулась, будто что-то тяжелое упало в нее сверху или, наоборот, поднялось из глубины.

Что за хрень?

Кому понадобилось устраивать такие идиотские игры? Червь, спавший внутри Дэнни, шевельнулся, поднял голову. Медленно поворачиваясь вокруг своей оси, Дэнни еще раз оглядел кипарисовые заросли. Он был готов среагировать на любой подозрительный звук: шаг, треск, хруст. Но ухо улавливало лишь шорох листьев — легкий ветерок тащил их по мрамору и сметал в вязкую тину бассейна. Людей не было слышно.

А потом, напряженно вглядываясь в заросли за головой Медузы, Дэнни снова увидел то же движение: два силуэта — то ли люди, то ли тени — у самого края воды. Точнее, сначала их было два, потом они слились. Или один из них исчез. Не настоящие, обман зрения: как след в воздухе от собственных пальцев после таблетки экстази. Дэнни неуверенно поднялся на ноги и, вслушиваясь и всматриваясь, двинулся по краю бассейна к Медузе. Дойдя до нее, он уже знал, что никто ему ничего не устраивает. Это его собственные идиотские игры. Все-таки недосып и кайф — два очень похожих состояния, Дэнни уже не раз этому удивлялся. Правда, недосып обычно связан с усталостью, какой уж тут кайф. Сейчас Дэнни чувствовал себя мерзко, колени дрожали, его бросало то в жар, то в холод. Но среди множества не самых приятных ощущений он уловил знакомое покалывание — на руках, на затылке, по всей поверхности головы: будто волосы ни с того ни с сего начали вставать дыбом. Когда такое покалывание настигало его в Нью-Йорке, он останавливался и прямо на улице садился на корточки или прислонялся к стене, раскрывал свой ноутбук и в девяти случаях из десяти, если не в девяносто девяти из ста, подключался к беспроводному интернету. Наверно, в точках беспроводного доступа в воздухе витало что-то особенное. И это что-то витало в воздухе сейчас. Очень осторожно, боясь нарушить некое зыбкое равновесие или нечаянно отклониться за границу зоны, Дэнни вытащил из кармана сотовый и набрал номер Марты. В голове его крутились какие-то слова, что-то вроде молитвы. Весь мир в эту минуту казался ему его собственной отрезанной ногой: нога зудела, чесалась, болела и стремилась воссоединиться с телом. Но телефон лишь искал сеть. Он искал и искал, а Дэнни ждал и ждал, надеясь (молясь), что этот поиск позволит ему хоть ненадолго вырваться из пустоты. Он ждал, не отводя глаз от телефона, пока наконец его надежда не иссякла. И эта последняя утрата была для Дэнни ничем не лучше всех предыдущих. Даже хуже, потому что на сей раз не было ни бессмысленной, но все же утешительной беготни, ни выкриков — лишь бесконечное недоумение: почему, желая чего-то так сильно и так страстно, ты не можешь немедленно получить желаемое?