Яков Рахманов - Судьба, или жизнь дается человеку один раз…

Наш доблестный отряд возглавляла жгучая брюнетка грузинского происхождения Тамара Церетели, старше меня на пять лет. В состав отряда входили ее соратница блондинка и техник–геолог Алина, старший техник–геолог Игорь и совсем еще зеленый восьмиклассник Вовка. После двухнедельного мытарства по чукотским аэропортам и небольшим поселкам мы наконец–то оказались в почти первозданной чукотской тундре. Весна была в разгаре. Повсюду расстилался пестрый ковер весенней растительности. Среди преобладающей зелени выделялись ярко–желтые пятна ягеля. Ажурные вечнозеленые веточки шикши были густо усеяны мелкими розоватыми соцветиями. Не меньше розового цвета было в распространенных почти повсюду зарослях голубики. Над зеленью брусничных листьев с гроздьями прошлогодних ярко красных ягод поднимались бесчисленные колокольчики белых цветочков. Дополнял все это буйство не стихающий ни на минуту гам птичьих базаров, неподалеку от которых был разбит наш палаточный лагерь. Наша задача была описать породы, из которых состояли береговые обнажения, и найти как можно больше остатков флоры и фауны, от которых зависело определение возраста этих пород. Со сроками формирования этих пород связывалась их угленосность, что определяло перспективу развития северо–востока Чукотки.

Я собрал радиомачту. Соорудил антенну «направленный луч» на четыре стороны света. Вечером была устойчивая связь с любым моим корреспондентом. В поселке, откуда мы забрасывались на нашу теперешнюю базу, мы узнали, что в нескольких километрах от нас вверх по течению должны быть заброшенные остатки строений геологов–разведчиков. На таких базах остается, как правило, масса «барахла». Мои ожидания оправдались. Через два дня мы оборудовали хлебную печку из металлической бочки и запаслись несколькими кубометрами досок и небольших бревен. Все бытовые проблемы были решены. Стоял полярный день. В пылу строительства и различного благоустройства, как потом оказалось, мы потеряли целые сутки. Работали трое суток, а отметили лишь двое. Нам предстояло описать последовательность напластования пород вдоль морского берега. Найти в них остатки различных растений и животных. Затем, предварительно обработав полученный материал, подняться вверх по течению реки, найти аналогичные речные обнажения. Также их обработать, найдя сходство или различие.

Во время маршрутов на морском побережье вдоль птичьих базаров у нас была маленькая проблемка. С верху постоянно летели камушки различных размеров. Они могли легко пробить голову. Приходилось весь день находиться в шахтерских черных касках, которые к концу дня становились белыми от птичьего помета. Зато не было проблем с яйцами и утиным мясом. Позже, когда мы поднялись по реке и ушли в тундру возникла проблема с добычей мяса: там были куропатки и зайцы, но у них были выводки крошечных детей. Я стал брать в маршрут карабин. На Чукотке существовало неписанное правило: если олени встречались не более трех голов, то геологам разрешалось их отстреливать по мере надобности. Такое маленькое стадо, если не прибьется к большему, будет уничтожено волками. Мы только–только начали маршрут и поднимались вверх по крутому глубоко врезанному ручью. Метрах в трехстах навстречу неторопливо выхаживал северный олень. Стадо в несколько тысяч голов паслось не более чем в километре от наших палаток. Стрелять можно было только, чтобы не услышали в стаде, лишь не выпуская оленя из ручья. Тамару я посадил на высокий крутой берег, Игоря — на другой берег. Вовке дал свой геологический молоток на всякий случай, объяснив, чтобы он не боялся — северный олень не может бодаться, как корова. Сам быстро побежал вверх, чтобы обойти незаметно оленя и подгонять его потихоньку в глубь ручья. Я стал готовиться к выстрелу. Олень убыстрил шаг и вплотную подошел к Вовке, наклонив голову. Сработал инстинкт самозащиты. Взмах тяжелого геологического молотка на почти метровой рукоятке пришелся точно в лоб оленя. А это смертельный удар для него. Именно так их забивают. Через двадцать минут шкура была снята и спрятана, мясо разделано и упаковано в рюкзаки. Удивленная Томка сказала: «Если бы я все не видела своими глазами, ни в жизни не поверила никаким вашим рассказам». Вовке поручили отнести мясо в несколько приемов на базу. А поскольку у нас с ужином нет теперь проблем, то из маршрута мы придем позже. В одном из обнажений мы нашли очень интересную фауну и поэтому задержались дольше, чем планировали. Но нас же ждал ужин! Я еще не снял рюкзак. Ко мне подошел Вовка.

— Яков Ильич, я не смог вас дождаться и уже поел.

— Ну что ты, Вовка, все правильно. А что ты приготовил?

— Геликотес.

Я насторожился.

— Покажи.

На дне полуведерной кастрюли лежали кусочки мелко изрезанного оленьего языка, поверх бульона плавали три едва заметные капельки жира. Представив, что будет через несколько минут с Вовкой, а заодно и с нами, от встречи с голодным грузинским темпераментом, я крикнул: «Игорь, отвлеки начальницу минут на десять». Вовке: Печенку, сковородку и сгущенку». На мое счастье горел костер, на нем подогревался чай. Смоченная в разбавленном молоке, слегка поджаренная печенка молодого оленя через пятнадцать минут, благоухая ароматом свежей дичи и жареного лука, стояла на столе. Спустя минуту мы хохотали, давясь не столько горячей печенкой, сколько от смеха об услышанном «геликотесе».

Вовка где–то слышал, что язык оленя относится к деликатесам, и решил, что если и радовать нас ужином, то по–настоящему. Заморив червячка и нахохотавшись от воспоминаний об аналогичных курьезах, мы решили отметить это дело как следует, и всей компанией дружно принялись за изготовление чахохбили. На следующий день к нам на базу пришел бригадир оленеводческой бригады Айван. Мы были дружны со всеми ближайшими стойбищами, они нам иногда подкидывали мясо — мы им муку и чай. Поделились новостями, попили чаю. Айван стал жаловаться, что наступила грибная пора, олени очень любят грибы и начинают убегать из стада, их очень трудно собрать, когда они переплывают на другой берег, так как у пастухов нет лодки. Мы заверили его, что он может иногда воспользоваться нашей лодкой, если она не занята в маршруте. Поблагодарив, он подошел к вчерашнему добытому мясу, которое еще не разделанным подвяливалось на вешалах: «Однако, не мой олень — Гришкин», — и поковылял к своему стаду. Мы потеряли дар речи. Олень был действительно убит вблизи Гришкиного стада.

Мы были молоды, здоровы, задорны, в меру игривы, никакой маршрут не мог нас сильно утомить. В этот сезон у нас была лишь одна почти экстремальная ситуация. Внезапно налетевший шторм поднял сильную волну, и наши палатки стало смывать, нам пришлось под проливным дождем и морскими брызгами срочно эвакуироваться почти по отвесным скалам на добрую сотню метров. Тамара поскользнулась, сорвалась и чуть не улетела вниз — спас зацепившийся за скальный выступ рюкзак. С помощью двух веревок мы вытащили ее наверх, совершенно не поврежденную и удивительно спокойную, вероятно, сказалось ее детское воспитание, ведь она была настоящая горянка.