Яков Рахманов - Судьба, или жизнь дается человеку один раз…

* * *

Академик Сергей Борисович Кречетов, глава советской школы кораллистов, руководитель стратиграфо–палеонтологических исследований Сибири, интеллигентнейший и тактичный человек (даже когда он отказывал в чем–то, его благодарили), пригласил к себе одну из сотрудниц Палеонтологического отдела, чтобы предложить ей совместную работу с якутскими коллегами.

— Добрый день, Сара Наумовна, Вы, как всегда, прекрасно выглядите.

— Спасибо, Сергей Борисович, я надеюсь, Вы не только за этим меня пригласили, — отреагировала она, не забыв при этом поправить свои шикарные золотисто–рыжие волосы.

Это была та рыжая красавица, которая поразила меня в конференц–зале Института в первый месяц моего пребывания в Академгородке.

— Якутские коллеги приглашают для совместной работы в горах хребта Сетте–Дабан вас и еще одного специалиста, знающего морскую фауну. Там очень интересные типовые разрезы и сплав по рекам по очень красивым местам.

— Сергей Борисович, вы же знаете, что я не была в столь далекой и, вероятно, не простой экспедиции, — и более уверенно добавила — к тому же я ни разу не сплавлялась.

— Мы дадим вам надежного помощника.

— Что–то я, кроме Ивана Васильевича, не знаю опытного сплавщика, а он уже почти собрался в свою экспедицию.

— У нас есть отличный полевик — Яков Рахманов.

— Вы имеете в виду студента?

— Именно, он любимый студент профессора Дробота, донимавший Вас вопросами о далекой жизни животных, которых вы изучаете. Он уже прошел много маршрутов по Колыме и Чукотке. Северо–Восточное геологическое управление направило его учиться в наш университет. И, как говорит Александр Михайлович, делает он это весьма успешно, имея богатый практический опыт геолога–съемщика. По заверениям Александра Михайловича, Яшка, так он его зовет, — палеонтолог божьей милостью.

— Да, я слышала, — сказала она, слегка улыбнувшись чему–то своему, внутреннему, и продолжила, — удивительно, он занимает только первые места на студенческих конференциях. Мне он показался занятным.

— Ну, вот и прекрасно. Будем считать, что договорились. Я уверен, что у вас с ним будет очень запоминающийся полевой сезон, и вы привезете новый интересный материал.

— Спасибо, Сергей Борисович. Когда ехать?

— Как найдете Рахманова, так и собирайтесь. Приказ о создании полевого отряда будет подготовлен сегодня. Напишите, пожалуйста, рапорт о его формировании.

Через две недели экспедиция была подготовлена, и мы купили билеты в Якутск.

Сергей Борисович даже в самых смелых предположениях не мог предугадать, на сколько сбудутся его предсказания о запоминающемся сезоне и интересном материале. Последствия этого и еще следующих пяти сезонов будут будоражить институт и геологический факультет университета долгие шесть лет, пока бывший студент, превратившись в аспиранта и затем в остепененного ученого, не уедет в другой город.

Я ехал на задней площадке автобуса из городской библиотеки в Академгородок, думая о том, куда меня занесет в скором по времени полевом сезоне. В толпе началось движение, кто–то уверенно пробивался из середины автобуса в его конец. Мелькнула рыжая копна волос: — Пропустите меня, пожалуйста, к тому молодому человеку.

В распахнутом легком пальто передо мной появилась Сара Наумовна.

— Едва пробилась к Вам.

— Да, народу много. Долго автобуса не было в Академгородок.

— Сергей Борисович сказал, что вы можете мне помочь.

— Интересно, в чем и как?

— Организовать и провести экспедицию в Якутию со сплавом.

— Это здорово. В какой район? Сколько будет человек?

— Хребет Сетте–Дабан. Вы и я. Сколько будет якутских коллег, я не знаю. Они будут добираться сами.

— Когда надо ехать? — спросил я, немного подумав.

— По мере готовности. Чем скорее, тем лучше.

— Давайте завтра встретимся в Институте и обсудим, что нам надо собрать и подготовить.

Остаток пути мы обменивались немногочисленными вопросами. Меня больше занимало, дома моя Миланка или нет. Мы жили вместе уже больше полгода, ежедневно неоднократно встречаясь днем на факультете. Каждая разлука на целый день приносила нам страдания, мы тосковали до момента вечерней встречи, а впереди намечалось настоящее расставание не меньше, чем на два месяца.

Дома я составил список необходимого снаряжения, включив в него обязательным условием кавалерийский карабин, пуховые спальные мешки, легкую печку для обогрева палатки и хотя бы самую маломощную небольшую радиостанцию. Мы все получили на складе, кое–что докупили в магазине. Через неделю нас с напутствиями оправили из института в аэропорт, куда поехали с нами Милана и Василий Вячеславович — руководитель полевой практики после второго курса и муж Сары.

В Якутске нас встретили коллеги. Мы переночевали у них, а утром, погрузившись в «Аннушку» — легкий одномоторный самолет полетели, в Хандыгу, откуда вертолетом должны забрасываться в район работ. Двое из якутян должны были полететь с нами, а двое — получить в ближайшем совхозе лошадей и через семь–десять дней привести их на нашу базу. Три дня мы ждали вертолет, поставив палатку на краю летного поля. Изучали материалы предыдущих исследований нашего района, разрабатывали планы и число дальних маршрутов, которые без лошадей были бы трудновыполнимыми.

Наконец нас забросили почти на точное место, где должны стоять платки будущей базы. Мы находились на высоте 600–800 м над уровнем моря, нас окружали высокие скалистые горы хребта Сетте–Дабан, почти целиком покрытые еще не полностью растаявшим снегом. На их склонах росли небольшие редкие лиственницы и кусты стланика. В основании гор снега уже не было, а лес был более густой. Извилистый ручей уже бурлил и позвякивал редкими льдинками среди высоких террас, покрытых ягелем, редким кустарником и еще более редкими небольшими лиственницами. Мы выгрузились, и вертолет полетел за оставшимся грузом. Поставив временно четырехместную армейскую палатку, стали перетаскивать к ней снаряжение и продукты, только сели передохнуть, как прибыл второй рейс. Видя, что у нас только два сильных носильщика, вертолетчики помогли нам перенести остальной груз. Мы напоили их чаем и проводили к вертолету. Кажется, что тут такого — улетает вертолет, привычное дело, не первый раз это наблюдаешь. Но где–то внутри что–то срабатывает — большой мир, в котором ты был всего несколько минут назад, оставляет тебя один на один с неизвестностью и дикой природой… Все теперь будет зависеть только от тебя, от твоих действия или бездействия. Все остающиеся всегда молчат, пока вертолет не скроется из вида. В душе что–то переворачивается. Каждый думает о своем, но молчаливые, чуть–чуть подавшиеся вперед фигуры говорят об одном и том же — тревожно и грустно.