Равиль Бикбаев - Над пропастью по лезвию меча

Ее муж не смеялся и, прожевывая котлеты, меланхолично заметил, — Все карьере парня конец, теперь его уволят или в тьмутаракань отправят, пенсии дожидаться. Ох уж эти бабы! Все беды от них.

— Беды! От нас?! — взвилась жена, вскочила со стула, тарелки на столе жалобно звякнули, — Если вам карьера дороже нас! Если ты так своему товарищу сочувствуешь! То после ужина, иди-ка дорогой, почитай устав на сон грядущий, а силы не со мной растрачивай, а береги их, для подвигов во славу Родины! То-то шлюхи иноземные рады будут!

Хлобыстнула дверь комнаты, посыпалась штукатурка, убежала разозленная жена, пропал аппетит. Вот и пойми их, баб этих. Еще и извинятся, придется, прощения просить. За что, спрашивается? Муж покачал головой и решил: «Попозже пойду пардону просить. Пусть хоть немного остынет. Нет ну, правда, чего этим бабам надо?»

Книги в твердом переплете и с красочными иллюстрациями. Они зовут, манят в чудесный мир фантастики. Он раскрыл первый том, поудобнее уселся за обеденным столом и, прихлебывая чай, прочитал первые строки, и почти сразу ушел, в прекрасный мир наполненный тайнами, приключениями, научными открытиями, ушел туда, где нет скучной, занудной, бесперспективной работы, непонятной ссоры с женой. Листаются страницы, идут по ним люди, по неизведанным далям. Хорошо то как!

Хорошо то, хорошо, но с женой тоже мирится надо. Он с сожалением закрыл книгу, и пошел в спальню. Примирение было сначала нежным, потом бурным, и снова нежным. Жена его простила.

— За разглашение военной и государственной тайны, рядового Торшина А.В. расстрелять! — чеканил слова приговора, начальник особого отдела дивизии РВСН, затем поднял пистолет и направил ствол ему в грудь.

— Не надо! Это ошибка! — закричал он, — я не выдавал, это все он!

— Он не мог ничего выдать, это все ты, — засмеялся особист. Вот только почему, почему этот подполковник говорит с таким странным акцентом. Он вспомнил голос и похолодел. Это был голос второго секретаря посольства Ее Величества.

— Догадался? Узнал! — с ненавистью прошипел подполковник, — не успеешь, не расскажешь!

Выстрел, бьет пуля в грудь, замирает сердце.

От удара он проснулся, открыл глаза, бешено колотилось сердце, а жена толкала его в грудь.

— Лешенька ты так кричал!

— Кошмар приснился, — ответил он, радуясь, что лежит в постели с красивой женщиной, а не валяется трупом на плацу воинской части. Приснится же такое, тьфу, тьфу.

— А…. — успокоилась жена, и сонно пробормотала, — перевернись на другой бочок маленький, и пусть тебе снятся только счастливые сны.

Бессонница, как странно, после близости с желанной женщиной, короткий кошмарный сон, и бессонница, а ведь он молодой мужик. Очень странно, первый раз такое. Наверно вот так старость и подкрадывается, с короткими кошмарами, и долгой ночью впереди, когда с тоской смотришь в потолок с открытыми глазами. Он тихонько, чтобы не разбудить жену, рассмеялся. Ну, какая старость! Ему только двадцать шесть лет! И тут же вспомнил фразу из прочитанной книги: «Старость это не возраст, это состояние души».

А что ждет его душа, что она хочет? Да пожалуй, ничего. Все есть. Квартира, работа, деньги, желанная женщина. Завтра он поедет на службу, подслушивать чужие разговоры. Потом домой. Опять на службу. В выходной день, в театр с женой или в кино, в отпуск на море, вот и все. А если ты душа просишь, необыкновенного, неожиданного, так это ничего, поболит, поболит и пройдет, у всех проходит. А приключения? Так они только в книжках хороши. А на деле, за каждым приключением, стоит хороший кусок, исковерканной жизни. Нет уж, спаси и сохрани нас Господь от приключений!

Он осторожно встал с постели и прошел на кухню. Открыл холодильник, достал бутылку с коньяком. Покачал головой. Вот так все и начинается. Сначала не о чем мечтать, и всю жизнь свою наперед знаешь, а потом по ночам, начинаешь коньяк пить. И врать себе, и утешать, что это только одна рюмочка, чтобы спать хорошо. Много он таких рюмочников видел и, среди коллег и, среди соседей. Много! Вот и сам не заметил, как таким же стал. Значит, все-таки старость души может и в двадцать шесть лет, наступить.

Он решительно убрал бутылку назад в холодильник. Поставил на плиту чайник. На кухонном столе, раскрытая манила к себе книга. Хоть про чужие приключения почитать, решил он, и сел за стол, выдумка конечно, но захватывает.

Он перечитывал рассказ, машинально отметил координаты и привязку к местности, остановился, еще раз прочитал абзац. Не может быть. Этого просто не может быть! В рассказе в завуалированной форме указывались точные координаты воинской части, где он проходил срочную службу. Место расположение пусковых установок, и пункта управления, дивизии Ракетных войск стратегического назначения! Он отлично знал, где находится это место. Знал в отличие от большинства сослуживцев, знал потому что, еще в школе занимался спортивным ориентированием, и умел по расположению созвездий, делать точную привязку к местности. В этой дивизии он служил, писарем в особом отделе, оттуда, по направлению, поехал поступать в Высшую школу КГБ СССР. Знал, какие меры принимаются, чтобы никто не узнал, где расположены пусковые установки ракет несущих ядерные боеголовки. Ядерный шит СССР.

Этого не может быть, это совпадение, это просто совпадение, растерянно думал он, и знал, что для совпадения слишком точные данные указаны в рассказе, хотя повествовалось совсем о другом времени, и даже о другом континенте.

Неожиданное, вошло в его жизнь. Вошло навсегда. И он знал, догадывался об этом.

Он достал лист бумаги и, стал читать другие рассказы, читать их как шифрованные документы, стал выявлять и отмечать, указанные координаты, данные о научных экспериментах в физике, химии, генетике, ракетостроении. Данные о местонахождении залежей и разработок полезных ископаемых, так необходимых для военной промышленности. Один заполненный лист, второй, третий, уже незаметно подкрался рассвет, а он все читал, делал выписки, и уже не сомневался, почти не сомневался.

— Да ты никак, литературные приемы изучаешь, — весело спросила жена, войдя в кухню, — писателем хочешь стать?

— Пожалуй, стоит попробовать, — улыбнулся он.

— Напрасный труд, — она подошла, теплая еще сонная, чмокнула его щеку, — чтобы быть писателем, недостаточно, знания литературных приемов, нужно иметь Божью искру. Вот как у него, — она кивнула в сторону книги.

— Думаю, у него эта искра не только в литературе проявилась.

— Конечно! Талантливый человек, талантлив во всем, — согласилась она с его утверждением, и посоветовала, — прекращай читать, у тебя уже глаза красные, на работе могут подумать, что ты всю ночь не читал, а пил.