Сергей Волков - ПРОКЛЯТЬЕ РОДА РАННЕНКОПФ

Прискакал Рыцарь на Белом коне

И навеки похитил моё сердце.

Он увёз его с собой в дальние страны

А я осталась – ждать и плакать,

Да петь свои печальные песни.

Звонкий голосок не мог обмануть меня. Значит Леонора всё же существует! Спрыгнув на балкон, опоясывавший первый этаж со стороны парка, и сбежав по разбитым ступеням, я тихо двинулся между деревьями.

Суровый отец позвал меня и приказал

Выйти замуж за Чёрного Всадника.

Едва дыша, я выглянул из-за куста шиповника. Девочка-подросток в васильковом платье прыгала, пританцовывая по небольшим валунам, у старого вяза. Видимо, удержать равновесие на гладком камне было нелегко, вот маленькая певунья взмахнула руками, изогнувшись худенькой спинкой, качнулась вперёд. Я невольно подался навстречу, наступив на сухой сук, который громко хрустнул под моим башмаком. От неожиданности девочка резко выпрямилась и, вскрикнув, в следующий миг, оказалась на траве. Нелепейшая ситуация. От своей ли неловкости, или потому что пойман с поличным, уж не знаю, из-за чего больше, я рад был провалиться сквозь землю, тогда как жертва моего любопытства не знала сострадания:

– Ты напугал меня!

В интонации слышался упрёк. Она откинула подол, осмотрев ссадину на коленке.

– Прости, – я помог девчонке подняться и та, сорвав подорожник, деловито поплевала на лист, прилепив его к ноге. – Что ты сейчас пела?

– Песню… – девочка дёрнула открытым плечиком.

Действительно, что ещё можно петь! Трудхен, как звали мою новую знакомую, была дочерью здешнего фермера и помогала в замке поварихе. На вид я дал бы ей лет четырнадцать. Ещё угловатая фигурка смотрелась почти по-детски, лишь под платьем чуть обозначилась грудь, да в мягком движении, каким она поправила свой крестьянский платок, не стесняясь, показав мышки с тёмными влажными завитками, уже угадывалось нечто по-настоящему женское. Я невольно отвел взгляд, словно любуясь панорамой громадного луга за замком, а когда обернулся, моей собеседницы и след простыл.

Металлическая дверь за спиной с грохотом захлопнулась, оставив меня одного в узком кривоватом переулке. Повсюду валялись опавшие листья. Рядом, в маленьком скверике, куда не заезжали автомобили, их скопилось особенно много. С удовольствием вдыхая запахи осеннего города, я прошёл туда, загребая как в детстве ботинками жёлтые шуршащие охапки, уселся на скамейку, поднял воротник плаща и сунул руки в карманы. Было прохладно, но уютно. Мои пальцы касались коленкоровой обложки ежедневника. А так как времени оставалось – хоть отбавляй, я извлёк тетрадь на свет, от нечего делать, раскрыв наобум: «Бергфрид ещё только показался за перелеском, а горизонт…». Это была третья глава начатого мною, по примеру Сервантеса, исторического романа.

« Б ергфрид ещё только показался за перелеском , а горизонт так быстро затягивали тучи, что девушка забеспокоилась и Г недая, почувствовав это, начала тревожно фыркать , з а прокидывая голову. Скоро с неба упали первые капли и даль о зарилась слабы ми всполох ам и. Гнедая боялась яркого света, но ещё больше боялась грома. Случалось , разбуженная грозой среди ночи, Гертруда босиком перебегала широкий, устланный соломой двор, чтобы успок о ить мечущуюся в дощатой клети, в самом углу конюшни, любимицу. З а частую , такая задача была невыполнима, испуганная лошадь не подпускала хозяйку, легко высвобождая морду из нежных , заботливых рук, жалобно ржала, норовя вскинуться на дыбы. Помня об этом, Ге р труда свернула к возвышавшемуся на холме старому отшельнику-дубу . Т реснувший у ко р ней по ч ти надвое, ствол исполина смыкался на высоте примерно в рост че ловека, образовав в основании некоторое подобие грота, настолько просторного, что, пожалуй, и три, не сли ш ком упитанных, пилигрима могли бы запросто переждать в нём непогоду. Однако , прибл и зившись , д е вушка поняла, что в желании укрыться под могучими ветвями она не одинока. С краю, на обросшем мхом корне , сидел незнакомый мальчик. Худенький, белокурый, од е тый в короткое шерстяное сюрко без опушки , как ое носят простолюдины, должно быть сын купца, о т правленный с поручением отцом. Гертруда ещё медлила в раздумье, не зная на что р е ши ться, но мальчик уже придержал Г недую , протянув руку, чтобы помочь ей сойти с лошади и крас а вица рассудила, что отказ выглядел бы не учтиво. Существует мнение, будто первое впеча т ление о ч е ловеке даё т наиболее верную его оценку и последующие наблюдения в лучшем случае лишь дополняют картину. Но Гертруде поначалу показалось, что незнакомец чуть не её р о весник, хотя и высок ростом. Открытое лицо его, с тонкими ещё девичьими чертами, не портила даже напускная суровость, призванная, вероятно, добавить облику некоторый отт е нок мужественности. Мальчик отступил на шаг, представившись. У него на поясе Гертруда зам е тила узкую мизерикордию , в дорогой серебряной оправе, а по вежливым интонациям, по неожиданно низкому голосу, поняла, что мальчик немного взрослее , лет должно быть семн а дцати и его место, конечно же, не в лавке торговца , а скорее в замке. Вильгельм, как звали путешественника, походил на м ладшего из её братьев – Питера. Пре ж де , товарища в детских играх, неутомимого выдумщика, бесстрашно рубившего деревянным мечём гол о вы садовым розам и посвящавшим эти подвиги сестре . Сейчас , П итер вдали от дома добывал рыцарское звание. Вспоминая ли своего паладина , или тому сыскалась иная причина, но девушка отн е слась к новому знакомому внимательно, без труда узнав, что тот сирота и направлялся к др у гу покойного отца, её дяде барону Герхарду, да был ограблен н о чью на дороге. Краснея, мальчик расск а зал, как в последний м иг сумел вырваться из рук разбойников, сохранив жизнь и коня, но лишившись меча и оста т ков звонкого серебра.

Потеря оружия уязвляла гордость, обжигая щёки юного воина, а утрата кошелька, вынужденным постом, добавила терзаний телесных. И выполняя обязанности хозяйки, Ге р труда настояла, чтобы Вильгельм заехал к ним, сама не заметив как исчезла её робость, и с чезла ещё до того , как прекратилась, прокатившаяся стороной, гроза. Слово за слово, деву ш ка вместе со спутник ом пустила сь в путь , к великому неудовольствию промокших лош а дей, сердито под ёргивавших ушами на уже редкие, далёкие зарницы. Успокаивая, Вильгельм ла с ково потрепал своего конька по гриве, а на дворе, не доверяя заботам челяди, сам взялся о т вести его в стойло . Гертруда видела это из окна «южной» башни. Нет, она больше не хотел а , чтобы мал ь чик был её братом »