Михаил Балбачан - Шахта

Через десять минут Евгений Семенович уже бодро шагал на службу. Дул студеный ветерок, морозец пощипывал за уши. От недавней лени не осталось и следа, дел было невпроворот. Заглянул в «нарядную» Южного участка. Уголь там шел тяжелый, а высота лавы понизилась до полутора метров. Недовольные рабочие беспрерывно ходили жаловаться, то к нему, то в партком, а Галямов, молодой начальник участка, сник и даже не пытался сдерживать их напор. Пока ситуация окончательно не ушла в раздрызг, следовало что-нибудь предпринять, но Слепко пока не знал – что, и ограничился общей профилактикой. Хорошенько накачав Галямова, он переоделся и спустился на добычной горизонт. Мысли, между тем, заняты были докладом, предстоящим в начале следующей шестидневки. Речь шла о внедрении его заветного изобретения – особой, огромных размеров лопаты. Необходимые согласования по данному вопросу были наконец завершены. Изготовлен уже и комплект, вполне достаточный для оснащения всей шахты. Оставалось обучить рабочих и – вперед, на всех парусах! Честолюбивый Слепко рассчитывал к концу первого квартала наступавшего года оснастить своими лопатами весь трест, а там, чем черт не шутит, и весь Союз. На совещании, посвященном этому вопросу, он был, естественно, основным докладчиком и теперь с помощью нескольких своих инженеров напряженно готовился. Немного, правда, раздражало демонстративное безразличие трестовского начальства, но особо удивляться тут не приходилось, поскольку само это начальство ни на что путное способно не было. Плотно перекусив рассольником и любимыми макаронами по-флотски, он с головой погрузился в свои графики, диаграммы и таблицы. Часика через четыре с небольшим в кабинет к нему заглянула Лиза Левицкая. После обычного трепа она как-то вдруг смешалась и неуверенно спросила:

– Жень, ты ничего странного не замечаешь? У меня такое чувство, словно большая гроза над тобой собирается.

– Зимой гроз не бывает.

– Я не в том смысле.

– И я не в том.

– Хорошо, скажу яснее. Вроде бы заговор опять против тебя.

– И откуда такие сведения?

– От Скрынникова.

– Ну, тогда конечно.

– Нет, ты послушай! Мне кажется, на этот раз все действительно очень серьезно. Наши пердуны что-то усиленно готовят, а райкомовские их поддерживают.

– Ну и что? Они рады бы укусить, да зубов нету. Конечно, будь их воля, они бы в порошок меня стерли. Потом, Феликс у нас теперь член парткома. Если что – предупредит.

– Смотри. Тебе, конечно, виднее.

Левицкая ушла, а Евгений Семенович, несколько раздосадованный, продолжил правку текста. За окном постепенно темнело. Зябко потирая руки, вошел главный инженер Зощенко. Тяжело, по-стариковски бухнулся на диван.

– А вы, Евгений Семеныч, почему не на собрании? – спросил он через некоторое время.

– Какое еще собрание?

– Партийное вроде, я точно не знаю, меня не звали.

– Что за ерунда? Василь, что там за собрание такое? – крикнул Слепко завхозу Муравлеву, проходившему мимо приоткрытой двери.

– Дык, партейное. Открытое. Подведение итогов соцсоревнования. Началось уже. Я и сам туда иду, – пророкотал Муравлев.

– Работнички! Ведь не сказал никто! Ну пошли, Петр Борисыч, и мы с вами, поучаствуем.

Зощенко с кислым видом отправился одеваться. Разумеется, Евгению Семеновичу очень не понравилось, что его «забыли» оповестить. Случайностью это быть не могло. С ним просто обязаны были заблаговременно все согласовать и как с начальником шахты, и как с членом бюро. Опять же, Зощенко тоже не позвали. Хотя тот не был членом ВКП(б), считалось, что как второй человек на шахте он обязан был присутствовать на открытых партсобраниях. После темных намеков Левицкой Слепко заподозрил, что все это – мелкопакостная интрига секретаря парткома Перфильева. Старый хрен ненавидел его безнадежной, платонической ненавистью, принимая, кажется, за какое-то исчадье ада. Только что не крестился при встречах. «Ага, это он надеется обвинить меня в прогуле партсобрания, – сообразил Евгений Семенович, – совсем сдает старикашка». Вернулся Зощенко, и они двинулись.

Собрание проходило, как обычно, в «нарядной» Южного участка. Вывешенное у входа объявление, в обед его, кстати, не было, гласило:

«Сегодня, 22 декабря 1938 г. состоится открытое партийное собрание шахты № 23-бис. Повестка дня:

Подведение итогов соревнования стахановских бригад за 1938 год.

Прием в кандидаты и члены ВКП(б).

Разное.

Начало в 18.00. Явка членов и канд. в члены ВКП(б), не занятых во вторую смену, строго обязательна. Приглашаются все беспартийные товарищи».

Повестка была самой заурядной. Слепко, ухмыляясь, вошел внутрь.

Народ сидел плотными рядами, спинами ко входу, на длинных лавках, расставленных в просторном двухсветном зале. Над каждой головой вилась сизая струйка. Хотя собрание началось только четверть часа назад, пепельницы на застланном кумачом столе президиума уже были забиты окурками. Слепко с неудовольствием узрел Поспелова и еще одного малознакомого райкомовца, кажется, инструктора по вопросам идеологии. Маячил там и Прохоров. «А этот чего у нас забыл? Или он теперь всюду за Поспеловым бегает?» Из «своих» в президиуме сидели: Перфильев, Сидорчук, Романовский («фу-ты ну-ты, лапти гнуты!»), Алимов («ну конечно, он же теперь великий рекордсмен у нас!»), профорг, комсорг и Круглова из бухгалтерии как председатель женсовета. Начальник шахты, дойдя уже до середины зала, остановился вдруг как вкопанный. Для него самого́ места за столом не было, все стулья были заняты. «Черт знает что, это уже выходит за рамки!» Никто вроде не обратил на него ни малейшего внимания. Кроме Перфильева. Этот, напротив, смотрел в упор и гадко скалился. «Ладно, козел старый, дождешься ты у меня!» Слепко вернулся назад и встал в оконном проеме, рядом с безучастным Зощенко.

Просеивая потом в памяти мельчайшие детали того дня, Евгений Семенович изводил себя едкими упреками, на ив но полагая, что если бы он тогда твердо потребовал освободить себе место, все дальнейшее могло пойти совершенно по-другому. Но это вряд ли. Все, конечно, было уже предрешено. Мог выйти скандал и ничего больше. В конце концов, чисто формально президиум каждый раз избирался залом и персональное место там ни для кого не резервировалось.

На трибуне торчал один из бригадиров и что-то бубнил, поднеся к самым глазам мятую бумажку. Когда он особенно глупо сбивался, народ разражался счастливым смехом. Все было как всегда. Евгений Семенович из тактических соображений решил пока повременить, взять слово в обсуждении и уже тогда, овладев инициативой, расставить все точки над «и». Но обсуждения как такового почему-то не было. После выступления еще двух застенчивых бригадиров Прохоров под бурные аплодисменты зачитал, кто из них занял какое место. Победители по очереди получали свои грамоты, благодарили всех, кого положено, зал аплодировал. Затем, без малейшей паузы, Перфильев объявил второй пункт повестки.