Джон Апдайк - Деревни

В последнее лето шестидесятых новости так и сыпались, отметая все мысли о комфортном существовании. Никсон и Киссинджер пытались бомбежками заставить Вьетнам сдаться. С попустительства Теда Кеннеди на острове Чаппаквиддикс утонула молоденькая сотрудница его предвыборного штаба. Первый человек на Луне выглядел устрашающе. Умерла, не дожив до пятидесяти, Джуди Гарленд. В Лос-Анджелесе зарезали Шарон Тейт, ожидающую ребенка. Пропал без вести в пустыне епископ Пайк, отправившись на поиски мертвого сына. Народ не доверял правительству, не доверял и политикам и открыто проявлял недовольство. Но для Оуэна главной новостью была беременность Алиссы Морисси. Тайная причастность к этому событию перенесла его в ужасную, губительную область, за пределы газетных заголовков — туда, где люди делают ставки в житейской игре и вынуждены считаться с последствиями. Его до глубины души оскорбляло, что он брошен возлюбленной, брошен из-за неустранимого последствия их отношений — крохотного живого существа, чьи клетки размножались под действием молекул дезоксирибонуклеиновой кислоты. Знакомые не давали бедному Иену прохода, и он, потрясывая козлиной бородкой, отшучивался как мог. Он не был старым, но все же был гораздо старше других, и никто не ожидал, что Алисса забеременеет — как не ожидали, что забеременеет престарелая Сара из Книги Бытия. Оуэн не особенно любил Иена, но сейчас чувствовал себя виноватым перед ним — жертвой случившегося. Он не испытывал угрызений совести ни перед ребенком, отцом которого, судя по всему, был он, ни перед Алиссой. Та, быстро оценив ситуацию, отказалась от него и решила рожать. Ему вспомнился другой треугольник: отец, мать и он. Мама любила его, ухаживала за ним, внушала ему, что он будет счастлив в жизни, но когда родители ссорились, он становился на сторону болезненного, вечно озабоченного, не склонного предаваться иллюзиям отца-неудачника. Мужчины хорошо понимают мужчин, этих несложных существ, наделенных умными желаниями, атавистической воинственностью и стойкостью в жизненных испытаниях. Что до женщин, то это неземные создания, они ранят нас до глубины души, когда не отвечают взаимностью, но часто — и когда отвечают.

Соблазненный и соблазняющий, Оуэн жил в облаке утоленного желания. У него развился вкус к тому, что могут дать женщины. Начинали они незаметно — шепотками, пожатием руки, поддразниванием, кокетством, лестью. Они старились, женщины его поколения, хотя сами считали, что пребывают во цвете лет.

Он постепенно привык видеть бывшую любовницу беременной. Та то и дело жаловалась на боли в ногах и спине, очертаниями которой он еще совсем недавно любовался. Последние два месяца перед родами она практически не вставала с постели, дабы не причинить вреда будущему пришельцу в этот мир.

Ребенок родился тремя неделями раньше срока. Это оказалась девочка, весила она меньше шести фунтов. Говорили — похожа на Йена как две капли воды. У новорожденной были такие же резкие черты лица, и она так же щурилась, словно от яркого света. У Оуэна как гора с плеч свалилась: он опасался, что будет мальчик.

— Вылитая Морисси, — проговорил Эд над ухом Оуэна. Оба были званы в гости к Слейдам, куда Алисса и Йен привезли и трехмесячную Нину, показать знакомым. Все собрались на веранде. Была первая в новом десятилетии Пасха. Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь пока редкую листву, освещали красное личико малышки, ее жиденькие волосики и прижмуренные глазки. Склонность Йена и Алиссы называть детей именами, начинающимися с одной и той же согласной, казалась Оуэну глупой и почему-то отбрасывала нехороший свет на их недавнюю связь. Алисса не успела похудеть после родов. Ее груди — две чаши, что свободно помещались в его ладонях — сейчас налились и выступали из-под лилового жакета и шелковой блузки в тон.

По случаю Пасхи все приоделись, но к заутрене ходил мало кто.

Хотя ни в Нинином личике, ни в ее голубых глазках Оуэн не нашел ничего своего, Эд многозначительно положил ему руку на плечо.

— Нет только отцовской бородки, — отозвался он, снимая его руку с плеча.

Эд даже не улыбнулся. Без салатов Стейси в последнее время он порядочно располнел. Стейси бросила его и вернулась к себе в Калифорнию. Эд объяснил это просто: его бывшая жена слишком молода и принадлежит другой культуре. Калифорния — не просто другой штат, а другая страна. Коннектикут казался Стейси нереальным — странные люди, слишком много зелени и слишком мало места. Когда Эд отсутствовал, ей было одиноко дома. Он тяжко переживал эту позорную, как ему представлялось, неудачу. «Если бы мы сделали ребенка, — откровенничал он с Оуэном, — все было бы иначе. Но она не хотела ребенка».

Оуэн часто вспоминал ту ночь, когда они курили травку. Он гадал: «Стейси только мне сделала свое предложение или делала и другим мужчинам в Миддл-Фоллс?» Жаль, что она уехала, теперь он бы не отказался. Стейси это ничего не стоит. У нее широкая натура человека с необозримых просторов Запада, тогда как Эд — ученый зануда из перенаселенного нью-йоркского Бронкса. Потому их брак и распался.

После трех бокалов белого вина Филлис захотелось подержать новорожденную на руках. Бросив вызов пасхальному обычаю, она надела джинсы в обтяжку и клетчатую мужскую рубашку. Подвернутые обшлага позволяли полюбоваться ее худенькими запястьями. На одном из них красовались швейцарские часы, стоимостью тысяча долларов, которые Оуэн преподнес ей по случаю пятнадцатилетия их совместной жизни. «Господи, как долго это тянется, — вздыхала она, когда знакомые говорили о длительности ее замужества. — Сколько воды утекло с тех пор».

Филлис нагнулась и подхватила завернутое в одеяло тельце. Стекла очков у Алиссы тревожно блеснули. Она даже привстала со стула.

— Не бойся, я еще не разучилась держать грудного ребенка, — успокоила ее Филлис, сияя белозубой улыбкой и бережно поддерживая левой рукой головку малютки. — Какие горячие затылочки у таких маленьких! — Взглядом отыскав среди гостей мужа, она позвала: — Оуэн, посмотри, ну разве не прелесть? Пожалуй, нам тоже стоит завести еще одного, пока не поздно.

— Надо подумать, — пробормотал Оуэн под общий смех.

— Кто еще хочет подержать малышку? — спросила Филлис. К ней сразу же потянулись несколько пар женских рук.

— Не уверен, что Алиссе понравилось, как ты схватила ее девочку, — заметил Оуэн, когда они возвращались домой в своем вишневом «стингрее».

— Она была просто счастлива, — возразила Филлис. — Все женщины хотят, чтобы их детьми восхищались. Ее бы задело, если бы мы не потискали ее крошку. Ее, — повторила она.