Кингсли Эмис - Девушка лет двадцати

Рой оказался в отдельной палате и сидел в постели с газетой в руках и в какой-то белой, криво сидевшей на голове нахлобучке. В остальном он выглядел вполне нормально.

– Старина Даггерс, родной вы мой!

– Ну как вы, Рой?

– Точь-в-точь как моя скрипка, старина! Они… – Щеки у него дрогнули. – Хотя едва ли стоит об…

Он осекся, у него перехватило горло. Я испугался, что он разрыдается, и если бы это произошло, и я бы не смог удержаться от слез.

– Но можно найти другую, – сказал я.

– Других не так уж много. Вы, вероятно, слыхали, в этой последней войне четыреста с лишним было уничтожено. И даже если бы этого не произошло, все равно было б немного. Ну да, я, конечно, отыщу себе другую, но только это будет уже совсем не та. Знаете ли вы, что я с этой старушкой прожил почти тридцать лет? Свой первый концерт на ней играл! Поистине была боевая лошадка Макса Бруха! [10]Тем не менее отвечаю на ваш вежливый вопрос: у меня пять швов, ни о каком сотрясении мозга речи нет, завтра меня выпишут и еще сколько-то после этого мне предписано отдыхать. Последнее можно проигнорировать – необходимо думать о Гусе. Джордж – это руководитель Нового Лондонского симфонического оркестра – репетирует с ними сегодня и завтра, но уже послезавтра утром я должен как штык стоять у дирижерского пульта.

Я кивнул. Рой взглянул на меня с усмешкой и медленно покачал головой.

– Отличная работа, Даггерс! Чем именно мазали?

– Маслом. Отличным, новозеландским. Я не ожидал, что у нас в такое выльется. Думал, вы поймете сразу, едва начнете подстраивать скрипку или даже раньше. Простите, что так…

– Что вы, такое волнующее зрелище! Правда, это был для меня в какой-то степени сюрприз. По зрелом размышлении. Не подозревал, что вы на практике так далеко способны зайти со своими принципами.

– Мне казалось, я просто обязан что-то предпринять!

– Весьма похвально! И как же, вы прямо там в клубе мазали, у всех на виду?

– В туалете.

– Нет, просто интересно. Что ж, пожалуй, вы зря потратили время.

– Зато все слышал и видел!

– Нет, я имею в виду, если так можно выразиться, реакцию критики. Читали утреннюю «Орбиту музыки»? Весьма оперативно отозвались.

Я взял у него свернутые газетные листы. «Скрипач и дирижер Рой Вандервейн прокладывает новый путь в музыке!» – уведомлял кого-то Барри и далее заявлял, что, невзирая на некоторые технические неувязки, на непросвещенную аудиторию, а также на прискорбное событие, состоявшееся после концерта (см. с. 3), лично он счел для себя за большую честь присутствовать при рождении такого-то, такого-то и этакого новшеств, которые, несомненно, являются предвозвестниками чего-то грандиозного. Ближе к концу Барри, демонстрируя свою просвещенность, приводил ошеломляющее сравнение вчерашнего выступления Роя с первым исполнением Первой симфонии немецкого композитора Людвига ван Бетховена, освистанной публикой.

– Испугался, что его обвинят в консервативности! – сказал я. – Как все они.

– Все, кроме вас. Да, есть еще заметка покороче в «Летучей мыши». Хотите взглянуть?

– Спасибо, нет!

– Ваш материал появится в пятницу, верно?

– Да.

– Стало быть, есть время для более взвешенной оценки?

– Да.

– Вам все это показалось чистым дерьмом, ведь так?

– Так. За исключением вашего исполнения.

– Благодарю! – Рой слегка откинулся на подушки. – Словом, сами видите, это вовсе не провал, как нам всем сперва показалось. Учтите, события прошлого вечера многому меня научили. Ошибочно было выставлять это в виде своего камерного концерта. Молодежь меня знает прекрасно и почти не знает «Свиней на улице». В следующий раз надо дать им поиграть побольше. Пусть будет что-то типа квартета или квинтета с соло-гитарой.

Нудное чувство недоверия охватило меня:

– Как это в следующий раз?

– Фу-ты, ну-ты, Спиро Агню! Неужто вы думаете, что я полностью умоюсь после всего-навсего одного негативного приема? Никто и никогда не сможет…

– Да уж куда там, конечно, вы выше этого! – сказал я, подступая ближе к нему. – Просто легко представить, как в следующий раз или через раз кто-нибудь из этих молодцов выкрутит вам к чертям левую руку, чтобы внушить, что здесь вот, в этом месте, в самый раз бы запустить вибрафон или тенор-сакс. Вчерашний вечер, как я погляжу, многому вас научил! Да вы не извлекли самого главного урока, который иной, наверное, застолбил бы себе на всю оставшуюся жизнь! Вы просто-таки не способны…

Тут я оборвал себя, поскольку в палату кто-то вошел. Заметив краешком глаза что-то белое, я тут же решил, что это, должно быть, медсестра или еще кто-то из медицинского персонала, но оказалось, это Сильвия в длинном пальто, одновременно походившем на пиджак низкорослого судьи игры в крокет, а также робу совсем даже не низкорослого маляра-профессионала, в том смысле, что оно ей было достаточно велико, во всяком случае, могло таким считаться, с точки зрения того самого вырождающегося меньшинства, к которому я внезапно почувствовал себя причастным. Волосы Сильвии были опрысканы чем-то клейким, причем во время пребывания в аэродинамической трубе, – иного объяснения их внешнему виду на данный момент я не смог подыскать; веки замазаны темно-зеленым. Она решительно направилась к Рою и тут, смею надеяться, надолго разразилась потоком ласк, перемежавшихся с шептаниями. Я удалился к окну и стал разглядывать жилищный массив: красный кирпич с обводами из белой штукатурки, маленькие балкончики, на одном – громадный белый пес метался взад-вперед, как тиф в клетке.

– Почему он здесь? – услышал я за спиной вопрос Сильвии.

– Будет тебе, Сильвия! Даггерс пришел меня навестить.

– Уже навестил, так ведь?

– Нет, почему она здесь? – спросил я, поворачиваясь. – Конечно, если мне будет дозволено об этом спросить. Насколько я знаю, Гарольд положил конец вашим отношениям.

Рой рассмеялся своим сочным смехом и взглянул на Сильвию с любовью и восхищением:

– Мы решили, что скорее мы положим конец всем его усилиям положить конец, верно, любимая? Мы, Даггерс, предпринимаем некоторые контрмеры, и, судя по тому, что я только что узнал, они гораздо действенней, чем просто шанс ему отомстить. Мы оставляем все как есть.

– Все как есть?

– Да, все как есть, – сказала Сильвия. – В общем, мы с ним будем жить вместе, и ничто и никто не сможет нас остановить.

– Ах так.

С выражением крайней серьезности и решительности Рой произнес:

– Так что вы там говорили, Даггерс, по поводу вчерашнего вечера?

– А что тут говорить? Тем более сейчас.

– Почему? Я весь внимание.

– Хотите убедить себя, что прислушиваетесь к каждому моему слову, и вы должны допустить, положа руку на сердце, что в какой-то степени я оказался прав, но это лишь факт, с которым вам просто придется смириться, хотя скоро вы обо всем позабудете.