Бернар Кирини - Кровожадные сказки

Лимузин въехал на площадку за несколько минут до взлета. Из машины вышли четверо мужчин, в том числе Яворов и его патрон. Я сделал глубокий вдох, выдохнул, прицелился моей жертве между глаз, дождался, когда он замер, и нажал на спуск.

И тут возникла проблема.

В момент выстрела Господинов сделал шаг вперед, заслонив мишень, получил пулю в висок и рухнул на землю. Двое его помощников как ящерицы юркнули под днище машины, Яворов же, оправившись от секундного замешательства, полез в карман за пистолетом. Я сохранил спокойствие, прицелился в сердце и попал.

Завыла сирена; я запаниковал. Разобрал винтовку, бегом спустился с холма, сел в машину и уехал. Никогда еще я так не рисковал на дороге. Страх отпустил только к вечеру, после того как я пересек стерпино-югославскую границу. Я бросил машину в роще, отправился на автовокзал в Заечар и уехал автобусом в Белград. Всю дорогу прокручивал в голове случившееся и терзался допущенными ошибками; я пренебрег элементарными правилами безопасности и — главное! — убил двоих по цене одного, что ранило одновременно мою профессиональную совесть и мужское самолюбие.

Мой промах был еще непростительнее, если учесть, что Господинов, как мне стало известно впоследствии, много лет обеспечивал стабильность Стерпинии. Правительство отреагировало молниеносно, объявив чрезвычайное положение, армия взяла власть в свои руки, и разразилась гражданская война: она идет и поныне. Я позволил себе отдохнуть несколько дней в Рио на деньги, полученные от заказчиков убийства бедняги Яворова. Мне тогда пришла в голову интересная мысль: возможно, выстрел, из-за которого началась Первая мировая война, предназначался вовсе не Францу-Фердинанду, а виновниками некоторых исторических трагедий были неумехи вроде меня.

В 1972 году со мной связалась вдова Д***, фламандского торговца алмазами, на которого я работал в 50-х. Я не мог назначить даме встречу в одном из дешевых кафе, где обычно вел дела, и мы отправились ужинать в ресторан на площади Сен-Катрин. Она выглядела очень элегантно и внушала почтение, говорила спокойно, тихим, мелодичным голосом. Однако я почувствовал ее волнение и понял: раз она обратилась ко мне, значит, проблема серьезная. За едой мы обменивались банальностями, а за десертом я решился задать вопрос о причине нашей встречи. Ее лицо стало озабоченным, почти печальным; я помню наш диалог слово в слово.

— Конечно, конечно, — сказала она, сжимая в руке салфетку. — Я пригласила вас не только ради вкусного ужина.

— Слушаю вас.

— Вы все еще практикуете, не так ли?

— Конечно, мадам.

— Хочу попросить об услуге. Я заплачу, сколько скажете. Деньги — не проблема.

— Забудем пока об оплате, — ответил я. И добавил, желая польстить ей: — Главное для меня — помочь вам.

— Вы очень любезны. — Она улыбнулась. — Но хочу сразу предупредить, что работа, о которой пойдет речь, весьма необычна.

— Расскажите мне все.

Она опустила глаза, положила на стол фотографию, лицом вниз, и подвинула ко мне:

— Убейте его.

Я перевернул снимок; на нем был запечатлен мальчуган лет пяти-шести. Темные локоны, странно манящий взгляд; шорты до колен и пуловер с гербом итальянской футбольной команды.

— Кто это?

— Дилан. Единственный ребенок моего сына.

— Почему вы хотите его смерти?

Я решил, что она поссорилась с сыном либо с невесткой, но реальность оказалась совсем иной. Она взглянула на меня и призналась — холодно и очень спокойно:

— Потому что он дьявол.

Мадам Д*** объяснилась: она уверена, что этот ребенок одержим дьяволом. Возможно даже, он сам дьявол во плоти; во всяком случае, он явился на землю, чтобы сеять зло и страдания. Она никогда не встречала столько ненависти в человеческой душе, никогда не испытывала такого страха, какой ощутила, впервые взяв малыша на руки. В тот день, когда мальчик явился в наш мир, его родители стали несчастнейшими из людей; раньше они прекрасно ладили, а теперь без конца ссорились, потом его мать тяжело заболела. «И все по его вине», — подвела итог мадам Д***, постучав пальцем по фотографии.

Ее просьба привела меня в замешательство, поскольку я принципиально работаю только со взрослыми. Меня уже нанимали для убийства жен и дочерей; я убивал жен, но щадил девочек (их потом похищали и убивали другие). Убийство, говорил мой учитель, — дело сознательных взрослых; он имел в виду, что мы убиваем лишь тех, кто из-за своих действий либо слов сознательно проник в мир опасных вещей и кардинальных мер. Мне показалось, что мадам Д*** не совсем в себе. Я не хотел заразиться ее безумием и ответил, что должен подумать.

— Вы мне не верите, — разочарованно произнесла она.

— Не знаю, мадам.

— Не умиляйтесь ангельской внешности этого маленького чудовища. Он явился из ада, в его жилах течет зло. Избавьте меня от него.

Я много дней размышлял над нашим разговором. Мне не хотелось отказывать в помощи мадам Д***. Я очень уважал ее супруга, он часто прибегал к моим услугам и помог «вернуться в строй» после злосчастного случая, практически лишившего меня работы. Кроме того, мадам предложила мне кругленькую сумму. Я решил провести небольшое расследование касательно Дилана Д***, внука, которого она так боялась.

Я впервые вел слежку за ребенком и злился из-за нелепости ситуации. Дилан показался мне обычным мальчиком, он проводил время, как все дети его возраста, играл один в саду, возился со своей собакой. Потратив целый день на бессмысленную слежку, я собрался вернуться домой и для очистки совести в последний раз навел на него бинокль. В это самое мгновение он повернул голову и вперил взгляд в мое укрытие, так что я почти испугался. Неужели он меня обнаружил? Невозможно: я находился метрах в ста от него, в густых зарослях. Дилан загадочно улыбнулся и вернулся к игре, а я в полном замешательстве сел в машину и уехал.

Если бы не этот странный взгляд, я, скорее всего, поддался бы первому побуждению и отказался от контракта. Но чары подействовали, и на следующий день я вернулся, хотя прекрасно понимал всю нелепость такого поведения. Я вел слежку за обычным ребенком и терял время, слишком легко поддавшись обаянию сверхъестественного. Тем утром Дилана в саду не было. Он вышел из дома около трех пополудни и начал играть с собакой в мяч. Я скучал, наблюдая за ними, и тут случилось нечто странное; все произошло так быстро, что мне трудно восстановить точную последовательность событий. Мальчик вдруг замахал руками, словно отгонял насекомых, и пес застыл как вкопанный. Дилан кинулся к колодцу и невероятно легко для своего возраста сдвинул тяжелую металлическую крышку, весившую не меньше двадцати килограммов. Собака подбежала ближе, Дилан одним молниеносным движением схватил ее и бросил в колодец. Я обомлел: в бинокль мне было прекрасно видно, как мальчишка поставил крышку на место, сунул руки в карманы и вернулся в дом через застекленную террасу. Я опасался, что он посмотрит в мою сторону, как сделал накануне, но этого не произошло.