Пер Лагерквист - Свадьба

Затем им надлежит опуститься на колени, и нет для них ничего отраднее. Солнце светит на них: на Фриду, в белом платье с ниспадающей на него фатой, будто сотканной из света, и на Юнаса, в его новой ненадеванной одежде. Они стоят на коленях прямо перед окном, и от этого глаза их сияют каким-то сверхъестественным блеском. А вокруг них множество горшков с цветами. Миг, исполненный света и красоты.

Другие, конечно, не могут испытывать тех же чувств. Они ведь присутствуют просто как приглашенные. Но все же пастор возвещает слово божие, что и говорить, торжественный обряд. Женщины чуточку прослезились, как и положено на свадьбе. И теперь все вслушиваются, как те двое дрожащими голосами отвечают на установленные вопросы. Что ж, довольно-таки интересно поприсутствовать, когда так близко знаешь и того и другого. Юнаса-то они ведь тоже, можно сказать, знают.

Пастор не произносит в их честь никакой особой речи, да это и ни к чему. Но он им читает «Отче наш» и «Благословение», и никогда еще эти две молитвы не звучали так красиво, они словно совершенно новые, с новыми, необычными словами, будто нарочно для них написанными. Затем он закрывает книгу — и волнующая церемония окончена. Фрида и Юнас обвенчаны друг с другом навсегда.

Гостей обносят вином. И все подходят и пьют с ними двоими: сначала пастор, который желает им счастья, а потом по очереди остальные — согласно старшинству и положению или же родству. Солнце светится в рюмках, их звон и сверкание наполняют праздничным весельем всю комнату. В центре, окруженная со всех сторон гостями, стоит сияющая от счастья невеста. А рядом с нею Юнас, улыбающийся каждой морщинкой своего доброго лица. Они и за него тоже пьют, а он держит свою рюмку кончиками пальцев, будто протягивает им редкостный цветок. Повсюду множество приветливых глаз, и в знак благодарности он кланяется и кланяется беспрерывно. На него льется такой поток теплоты и сердечности, о каком он никогда и мечтать не мог. Потом понемногу все утихает, гости рассаживаются за столом и на диване и принимаются болтать друг с другом, а его оставляют в покое, в полнейшем покое — одного посреди комнаты.

Фридой же завладевают женщины, чтобы погладить ее ласково по руке да сказать от себя несколько сердечных слов сверх обычных поздравлений.

— Ну, Фридочка, вот и исполнилось твое желание. Теперь-то уж ты счастлива. Так ведь?

— О да, дорогая фру Лундгрен, очень! Так счастлива, как только может быть счастлив человек!

— Ну еще бы, Фридочка, конечно.

Родственникам тоже нужно подойти, перекинуться с ней словечком.

— Вот ты и вышла замуж, Фридочка.

— Да, Эммочка.

— Видишь, почитай что все этим кончают.

— Нет, но кто бы мог подумать, что так получится? Да разве заранее знаешь, что тебе на роду написано.

— Ах, — встревает фрекен Свенссон из табачной лавки, — конечно же, Фрида должна была выйти замуж. Я сколько раз говорила, довольно странно, что Фрида Юханссон замуж не выходит. Уж она-то может.

— Вишь ты, и я так думала. Муженек-то мой, как зайдет у нас, бывало, про родню разговор, знай свое твердит: мол, Фрида, она замуж не выйдет. А я думаю, погоди, это еще надо посмотреть, тут наперед не угадаешь. Ну поздравляю, Фридочка, это очень даже интересно, что ты замуж вышла.

— Спасибо, спасибо, дорогая Матильда.

Такой идет разговор. И Фрида улыбается, она счастлива. У нее же есть Юнас. Они кивают друг другу, таинственно, с затуманенным взором, все еще под впечатлением священных слов, звучащих у них в душе. Сейчас они стоят порознь, но это ничего не значит, это ведь ненадолго. И все идет прекрасно — она видит, он тоже так думает. Ах, и в самом деле, все такие милые. Многие проделали долгий путь для того лишь, чтобы побыть с ними в этот большой для них день. Не удивительно ли, что столько народу собралось ради них? Все о чем-то рассуждают, и не уследишь за их речами, не знаешь, кого и слушать. А когда они по очереди подходили и пили за их здоровье, господи, до чего это было торжественно.

Из кухни доносится запах съестного, и женщины начинают гадать, чем будут потчевать, верней всего, подадут жаркое, как уж заведено. Фрида — она такая, ей чтоб было все не хуже, чем у людей, достатки-то, видно, немалые. Сколько у нее доходу с этой лавчонки, поди узнай. А Хульда, стало быть, подавать будет, ну-ну. Передничек-то на ней кружевной, скажи пожалуйста.

Пастор выступает вперед и объявляет, что ему пора… Стоит ли задерживаться дольше на такой свадьбе. Его ждет работа, безотлагательные, как говорится, дела. Да, не знает он, что за человек Фрида, какое она приготовила угощение. И откуда ему знать-то.

Фрида надеялась, что он останется. Непременно останется, вот увидите, думала она. С ним бы так торжественно было. Но он вынужден уйти. Что ж, раз у него так много дел. Это и понятно, духовный пастырь, он в ответе за все самое важное в жизни, за человеческие души. Сколько же должно у него быть работы, которая другим и не видна. Она благодарит его за то, что он сделал этот день таким торжественным для них, за все прекрасные слова, которые он им прочитал. Вместе с Юнасом она провожает его до двери, а Юнас подает ему пальто, отворяет калитку на улицу, стоит и кланяется до тех пор, пока пастор не скрывается за деревьями.

Тем временем еда поспела, и все садятся за стол. Новобрачные — на почетном месте, посредине длинной стороны стола, а остальные располагаются вокруг них на этом пиршестве в честь молодоженов. Мужчины толкуют о стоке для нечистот, выходящем в море слишком близко от поселка, затеяли этот разговор, так надо его докончить, а то хуторяне, оказывается, не знают, какой был шум во время обсуждения. Но закуски и рюмки уже дожидаются их, пора за еду приниматься. Угоститься есть чем, стол ломится от всякой снеди. Да и водочка тоже без обману, не грех и еще по одной пропустить. Мало-помалу все веселеют и оживляются, как и должно быть на свадьбе. Раз уж ей понадобилось выйти замуж, старушке Фриде, они, так и быть, позаботятся, чтоб все прошло как полагается. И наедятся и упьются всласть, благо потчуют щедро.

— Эй, Юнас, промочи-ка горло-то. Это не во вред.

— Он что, не пьет? — рявкает через стол Эмиль из Эстрагорда, Фридин троюродный брат. — Да ему только впрок! А ну хлебни, может, хоть язык развяжется.

И Юнас с улыбкой повинуется, хотя вообще спиртного не употребляет. Что ж поделаешь, раз им хочется, чтобы он с ними выпил.

— Вдруг взять и на свадьбе очутиться нежданно-негаданно, а?

— Ну уж и нежданно, бывает хуже. Иной раз смотришь, такая спешка, что и призадумаешься, с чего бы. А тут ничего такого и в помине нет!

— Чего нет, того нет, верно, брат Юлиус. Твое здоровье! Тебе бы все шуточки шутить.

— Нет уж, черт их дери, хотят у меня волов выменять — пусть самую что ни на есть лучшую скотину пригоняют да еще в придачу чего дают. Я им так и сказал. Ей-богу, сроду не видывал ярмарки захудалей нынешней.