Николай Бахрошин - Фиолетовый гном

А что еще делать в таком климатическом раю? Только вспоминать и думать…

Отрок, обдумывающий житье на берегу греческого моря – в этом определенно есть нечто античное, усмехался Серега. Застывшая скульптурность бытия, очередное свидетельство того, что мир меняется медленно, расставаясь с привычными формами туго и неохотно …

Проблемы – проблемами, конечно, куда от них денешься? Обступили, навалились, наехали… Да, сбежал по большому счету… И из Москвы, и от всех сразу. Главная проблема в том, что ему все это осточертело. Обрыдло – так выразительнее.

И как жить дальше? Пятый десяток пошел, сколько ни хорохорься, а все равно – годы… Слишком поздно, увы, чтобы что-то менять, и слишком рано, чтоб подытожить все вялым «так жизнь сложилась», как точкой – конец предложения.

Но сказки вспоминать было все-таки приятно…

Может, Жека виноват с его романом, рассуждал Серега почти серьезно. Испускает, змей, какие-нибудь писательские флюиды, то бишь антинаучные частицы творческой заразы. А он только губами шлепает, глотая их вместе с пивом…

Стоит задуматься о профилактической выдаче пару раз по шее тем, которые больно умные…

Понаедут тут, литераторы! Здоровому капиталисту некуда икрой харкнуть! В конце концов, литература – опиум для ума, почти как религия для народа, только ехиднее. В строительстве уютного, как пуховая перина, капиталистического завтра, господа, избыток воображения следует признать таким же раздражающим фактором, как пачку дрожжей в армейском сортире. С подобными замашками, граждане, мы еще не скоро построим общество идеального потребления, благодушного переваривания и оптимистичного, фонтанирующего испражнения…

А все-таки – было и у него время сказок! Творческий запой, как он его про себя называл, волнующий, как первая любовь несмышленого девственника. Просветление… Больше того, в лесу это было как вспышка, как спичка, зажженная кромешной ночью, мелькнула и погасла, а сказки – это другое. Глубже. Не просто понимание, но и чувство причастности особого рода…

Хорошо ему тогда жилось, вспоминал Серега. Радостно жилось, когда сюжеты сказок сами собой заплетались в голове в причудливые кружева фраз и абзацев, именно радостно, это слово подходит больше других…

Теперь он думал, что это было лучшее время в его жизни. Казалось бы – чего хорошего: брак рассыпался, лучший друг – предал, служебные перспективы – на уровне оператора пластиковой дубинки.

Нет, определенно, лучшее время…

Просто тогда он этого не понимал. Не сберег. Никогда и ничего не берег. Такой уродился. А он, между прочим, никогда насчет себя и не обольщался, что выросло – то выросло, господа идеальные потребители, способные консервировать даже дерьмо из-под себя…

Конечно, если бы он тогда не повстречался с Татьяной, рассуждал Серега, если бы она за уши не втащила его в охрану почти олигарха Шварцмана, сидеть бы ему в своей парфюмерной лавочке и писать сказки. Глядишь, и дописался бы до чего-нибудь стоящего, украсил существование чувством собственной гениальности, что тоже, безусловно, его украшает. Опять – если бы, да кабы, да во рту росли грибы… В сослагательном наклонении все-таки есть изрядная доля обреченности…

Просто судьба распорядилась по-другому, по-своему. Повела, потащила его по жизни, как на буксире по минному полю, щедро подсыпая в кормушку зелени, словно жеребцу в преддверии призовых забегов. Судьба виновата, кто же еще?

Или он так себя успокаивает?

Оправдывается? В чем?

Лень души, сказал ему однажды Жека, есть такая страшная штука. Как болезнь – не ждешь, а приходит. Начинается незаметно, и даже весело, с простых и логичных мыслей. Мол, бог с ними, с великими идеями, что тревожили юношеское воображение, подождут идеи, не увянут небось. Сначала, мол, надо о себе подумать, о семье позаботиться – квартирка, машинка, дачка, денежка в кубышке на черный день – все это тоже надо. Чтоб как у людей, чтоб не хуже, упаси господи! А потом, постепенно, становишься полным мурлом. Незаметно и весело…

Говорил он это о другом человеке и совсем по другому поводу, но Серега запомнил. Зацепило.

Красиво излагал господин бывший журналист, нынешний писатель. Целую теорию вывел. Мол, есть лень тела – таких людей сразу видно, ленивое тело быстро превращается в телеса. Есть лень мозгов, вон они, головой ленивые, у каждого магазина ящики с пивом разгружают, матерно выражая жизненную позицию. А лень души не видна. Вроде бы и тело двигается, и мозги соображают, шарики по роликам крутятся, и карьера вроде бы в гору, и баксы на счете копятся. Только все это без толку. Ноль, на что его ни умножь, все равно в итоге дает самого себя. Дырку от бублика!

Вот и появляются вокруг да около многочисленные индивидуумы с ленивой, ожиревшей душой и пустыми дырками вместо глаз. Развелось их без счета, пыжатся, карабкаются наверх, надуваются спесью, как жаба мутью, пытаясь доказать собственную значимость на белом свете. А душа – пустая, как брошенная на зиму дача. Никому от них ни жарко, ни холодно, лучше было бы им, бедолагам, в детстве на ползунках повеситься. Для всех окружающих – гораздо гуманнее.

Жека – известный гуманист и философ!

Почему Серега вспоминал теперь этот давний разговор? Вспомнил. Зацепил, Жуткий брат, задел голой правдой за живое место.

В сущности, прав писатель… Когда-то Серега тоже включился в эти крысиные бега, иначе именуемые «карьерными соображениями». Пусть незаметно, пусть неохотно, пусть неосознанно, в конце концов. Но побежал вместе со всеми – равнение на правофланговых, держим шаг шире, глазки – булыжниками, а личико – кирпичом…

Когда-то побежал и до сих пор не может остановиться, вот в чем загвоздка…

Что-то случилось! Однажды Серега приехал с утра заступать на смену у дома Шварцмана и сразу понял: что-то случилось. Все ребята были уже на месте, даже те, кто не должен был дежурить. Саша Федотов метался по комнате охраны, как тигр. Матерился вполголоса. В углу, на столе, лежали несколько автоматов, рожки с патронами и гранаты-лимонки. Гранаты особенно удивили Серегу. Он даже не знал, что они есть у Федотова.

Господи, гранаты-то зачем, люди же кругом, – подумал Серега.

– Итак, господа охранники, – сказал Саша Федотов, когда все собрались, – спешу сообщить вам радостное известие. На нас наехали! Кто? Пока непонятно, разбираемся. Почему? Думаю, все догадываются. Подольский завод.

– Харчи с собой приносить или в тюрьме выдадут? – спросил водитель Ванечка.

Все засмеялись.

– Остроумно! – одобрил Саша Федотов. – Очень остро и очень умно! Лично тебе, Жванецкий, харчи выдадут в морге. Положат в ящик сухим пайком. Еще есть вопросы? Я имею в виду, вопросы по существу? Нет? Прекрасно! Тогда слушай мою команду, гвардейцы…