Дональд Бартельми - Шестьдесят рассказов

«Я ошибался,-думал Питерсон,- мир на самом деле абсурден. Абсурдность карает меня за мое прошлое неверие. Теперь я в нее верую. Но, с другой стороны, абсурдность тоже абсурдна.» - Питерсон заговорил сам, не дожидаясь вопроса ведущего. «Вчера,- сказал он, глядя прямо в камеру,- я нашел в пишущей машинке, стоявшей в фирменном магазине «Оливетти» на Пятой авеню, рецепт Десятикомпонентного Супа, включавший камень из жабьей головы. Пока я размышлял, что бы это значило, очень милая пожилая леди прилепила к локтю моего выходного хаспелевского костюма маленький голубой стакер с надписью: ЭТОТ ИНДИВИДУУМ УЧАСТВУЕТ В КОММУНИСТИЧЕСКОМ ЗАГОВОРЕ, НАПРАВЛЕННОМ НА УСТАНОВЛЕНИЕ ВСЕМИРНОГО ГОСПОДСТВА НАДО ВСЕМ МИРОМ. Возвращаясь домой, я прошел мимо исполненной десятифутовыми буквами рекламы МЫ ВАС ОБУЕМ и слышал, как некий тип кошмарнейшим голосом выводил «Золотые сережки», ночью мне приснилась перестрелка в нашей старой квартире на Мит-стрит, мама запихивала меня в кладовку, чтобы спрятать от пуль». Ведущий отчаянно махал оператору, чтобы Питерсона убрали из эфира, но Питерсон все говорил и говорил. «В нашем мире,- говорил Питерсон,- при всей его очевидной абсурдности, везде плодятся и множатся возможности, так что всегда можно найти удобный случай начать все сначала. Я неважный художник, мой торговец даже не хочет включать мои работы в экспозицию, но ведь неважный - это тот, кто работает неважно, а молния все еще может сверкнуть. Не смиряйтесь,- призывал Питерсон,- Выключите свои телевизоры, продайте страховые полисы, предайтесь бездумному оптимизму. Навещайте по вечерам девушек. Играйте на гитаре. Ну откуда возьмется у вас разобщенность, если не было прежде общности? Подумайте, припомните, как это было». Какой-то человек размахивал перед Питерсоном картонкой с угрожающей надписью, но Питерсону было наплевать, все его внимание сосредоточилось на камере с маленьким красным огоньком. Красный огонек перескакивал с камеры на камеру, стараясь сбить Питерсона с толку, но не тут-то было, хитрый Питерсон успевал уследить за его перемещениями. «Моя мать,- говорил Питерсон,- была царственной девственницей, мой отец - золотой дождь. Мое детство прошло буколично и динамично, в разнообразнейших переживаниях, закаливших и сформировавших мой характер. В юношестве я отличался благородством суждений, бесчисленными дарованиями, изумительными и бесспорными , способностью к постижению…» Питерсон говорил и говорил, в каком-то смысле он врал, но в каком-то и нет.

Я И МИСС МАНДИБУЛА

13 сентября

Мисс Мандибула хотела бы заняться со мной любовью, но не решается, потому что официально я ребенок. Согласно моим документам, согласно классному журналу, лежащему на ее столе, согласно картотеке в кабинете директора мне одиннадцать лет. Здесь явное недоразумение, нужно бы его устранить, но у меня все как-то не получается. В действительности мне тридцать пять, я служил в армии, мой рост шесть футов с дюймом, у меня растут волосы на всех нужных местах, у меня густой баритон, и я без малейших раздумий сделаю с мисс Мандибулой все, что полагается, если она в конце концов преодолеет свои сомнения.

Тем временем мы изучаем простые дроби. Само собой, я могу ответить на любой из ее вопросов, во всяком случае - на большую их часть (кое-что успело выветриться из головы). Но я предпочитаю сидеть на слишком маленькой для меня парте, куда и втиснуться-то трудно, и наблюдать окружающую жизнь. В нашем классе тридцать два ученика, ежеутренне перед началом уроков мы присягаем на верность родине. В данный момент моя верность поделена между мисс Мандибулой и Сью Энн Браунли, которая сидит через проход от меня и отличается, подобно мисс Мандибуле, крайней любвеобильностью. Сегодня я предпочитаю скорее вторую. Хотя Сью Энн еще только одиннадцать или одиннадцать с половиной (свой точный возраст она скрывает), она ведет себя как вполне сформировавшаяся женщина, с завуалированной женской агрессивностью и типично женской непоследовательностью.

15 сентября

К счастью, наш учебник географии, содержащий карты всех основных массивов суши, достаточно велик, чтобы потихоньку вносить под его прикрытием записи в дневник, который я веду в самой обыкновенной школьной тетрадке с черной обложкой. Каждый день я с нетерпением жду урок географии, чтобы записать мысли о своем положении и своих соучениках, появившиеся у меня за утро. Я пробовал писать и на других уроках, но из этого ничего не вышло. То учительница разгуливает между колонками (на географии она редко удаляется от висящей рядом с доской карты), то Бобби Вандербилт, сидящий прямо за мной, долбит меня по почкам, желая узнать, что это я там делаю. Как выяснилось из бессвязного разговора на школьном дворе, Вандербилт торчит на спортивных машинах, такой себе старый и преданный читатель «Роуд знд трек». Теперь понятно, что это за рев и завывание доносятся сзади - он воспроизводит голосом «Звуки Сибринга» [2] В Сибринге (Флорида) регулярно проводятся автомобильные гонки. , это пластинка такая.

19 сентября

Один только я иногда (только иногда) понимаю, что допущена некая ошибка, что я попал не туда, куда надо. Возможно, мисс Мандибула тоже это знает, на каком-то уровне, однако по причинам, не вполне для меня ясным, она безропотно участвует в игре. Когда меня записали в этот класс, я было хотел протестовать, ошибка казалась совершенно очевидной, ее не мог не заметить даже самый тупой директор, но затем у меня возникло убеждение, что тут и речи не может быть о случайности, что я снова пал жертвой предательства.

Теперь все это не имеет почти никакого значения. Роль школьника ничуть не менее интересна, чем моя предыдущая жизненная роль - тогда я служил в страховой компании «Грейт Нотерн» оценщиком убытков - должность, вынуждавшая меня проводить уйму времени среди обломков нашей цивилизации, постоянно созерцать смятые бамперы, сараи без крыш, выпотрошенные склады, сломанные руки и ноги. После десяти лет подобных развлечений начинаешь воспринимать весь мир как огромную свалку; смотришь на человека и видишь только его (потенциально) поврежденные члены; входя в дом, сразу же прослеживаешь пути распространения неминуемого пожара. Поэтому, когда меня поместили сюда, я не стал возникать, хотя и понимал, что произошло недоразумение. Я был хитер, я догадывался, что из этого, вроде бы, бедствия можно будет извлечь вполне реальную выгоду. Работая оценщиком, научаешься очень многому.

22 сентября

Меня настойчиво приглашают в волейбольную команду. Я отказываюсь, с моим ростом это было бы просто нечестно.

23 сентября

Каждое утро устраивается перекличка. Бествайна, Бокенфор, Бран, Браунли, Гайзуайт, Гейгер, Дарин, Дербин, Джейкобе, Кляйншмидт, Койл, Коун, Кресилиус, Лей, Логан, Мейси, Митганг, Пфайлстикер, Хеклер. Вот так же в рассветные часы под тусклым, убогим техасским небом зачитывал свой поминальник кадровый сержант нашей учебной роты.