Питер Акройд - Мильтон в Америке

Гнать смерчами не перестань И вихрем бурь твоих. Коль не несут покорства дань — Смятеньем полни их.

— Вы промокли до костей, сэр…

Грози бесчестьем и бедой, Позорищем навеки! И пусть средь непогоды злой Сомкнут изгои веки.

Сильный чистый голос Мильтона ясно различался между порывами бури; стих сулил гибель врагам: собственно, это был перевод восемьдесят третьего псалма, который Мильтон завершил еще в Лондоне и помнил наизусть. Дождевые струи били его по запрокинутому лицу и широко открытым глазам, а «Габриэля» тем временем уносило все дальше от берега. Парусиновый плащ слепца насквозь пропитался влагой, длинные волосы липли к шее и к мокрому воротнику. Гусперо стоял сзади, крепко стиснув плечи Мильтона, чтобы тот не рухнул на зыбкую палубу или не свалился за борт. А Мильтон продолжал петь.

Капитан Фаррел приблизился нетвердыми шагами и крикнул ему в лицо: «Спускайтесь вниз, сэр! Быстрее! Ветер крепчает, море разыгралось не на шутку!»

— Я верю в предначертания свыше, капитан. Я не погасну, как свеча от нагара.

Но он обращался в пустоту: капитан уже отошел прочь и вновь отдавал команды матросам. «Разворачиваться по ветру! Выпрямить корабль и кинуть лаг, посмотрим, какая у нас скорость. Перевернуть песочные часы, замерить высоту!» Выкрики капитана не умолкали, но Мильтон все же слышал сквозь шум, что матросы убирают топсель и, воздавая почести буре, приспускают фок. Затем послышался треск и Мильтону показалось, будто корабль рушится, но из возгласов моряков он понял, что это порывом ветра разорвало в клочья грот. Что-то покатилось позади него по палубе, и Гусперо не то засмеялся, не то завопил от испуга: «Да это наша бочка. С соленой рыбкой».

Кучка пассажиров стенала и громко молилась, а трое, укрывая друг друга плащами, с трудом пробирались против ветра. Один из них нес две подковы, которые он стал прибивать к палубе, надеясь таким образом, по старинному обычаю, умиротворить буйство стихий. Гусперо увлеченно наблюдал за ними и рассказывал господину, что происходит. «Они скользят, словно дети на Ледяной Ярмарке, сэр!»

По-прежнему обращая лицо к ревущим небесам, Мильтон отозвался: «Перед высадкой они стали походить на индейцев! — Мимо него прокатилась еще одна бочка. — Море вывернуло им не только желудки, но и мозги».

— Скоро мы будем переворачиваться в наших водных могилах, если не уйдем с палубы. Идемте, сэр, лучше вам поберечься.

Мильтон громко рассмеялся, и смех его слился с грохотом бури.

— Ты хочешь, чтоб из тебя вытрясло душу в каюте?

— Да.

— Тогда развяжи меня. Шторм загоняет нас в трюм.

Встречные ветры сбивали «Габриэля» с намеченного курса, но за Кейп-Кодом буря утихла и дождь почти прекратился. Земля исчезла из виду, но капитан Фаррел всю ночь сверялся с картами и изучал звезды; он предположил — и был прав, — что корабль миновал большой остров, обозначаемый на картах по-разному: Ноуп, Капа — вок, Мартас-Виньярд и Мартинс-Виньярд. Но не относило ли их сейчас к серым скалам и островкам, которые составляют характерную — и коварную — особенность побережья Новой Англии? Когда забрезжил рассвет, капитан определил местоположение судна: раскачиваемый беспокойными волнами «Габриэль» находился менее чем в полулиге от большого, покрытого зарослями острова, известного капитану под названием Муниссес или Блок-Айленд.

— Он собирается наметить по карте наш путь от Блок-Айленда, — объяснял Гусперо своему господину, — и приблизиться к берегу возле Пето…как там бишь, в местности На-рогах…

— Петтаквамскатт. Наррагансетт. Варварские названия. Но берег не чуждый.

Они ступали по верхней палубе, среди порванных снастей, мимо висящей на вантах грот-мачты — от парусов на ней остались только клочья. Уцелел один-единственный парус, и он, раздуваемый ветром, медленно увлекал судно к берегу.

— Жалкие лохмотья, — заметил Гусперо. — Стены нашего жилища рухнули, и балки свалены в неприглядную кучу. Можно подумать, мы припутешествовали с края света.

— Поменьше поэзии, Гус. Тебе это не идет. — Мильтон внезапно умолк. — Что это шуршит рядом со мной?

— Крыса?

— Нет. Совсем другое. Оглянись. — Мильтон устремил невидящий взгляд за спину юноши.

Гусперо повернулся к деревянному поручню и тронул хозяина за руку.

— Это птица, — прошептал он. — Голубь. Похож на наших лесных голубей, только окраска более яркая.

— Он шевелится?

— Чистит грудку клювом.

— Вот первое приветствие нам из новой страны. Птица — символ спокойствия — перелетела к нам через зачарованные волны. Пусть бы она держала что-нибудь во рту. Веточку. Цветок. Что угодно. — Он помолчал. — Теперь она улетает?

— Направилась к суше. Ого, да к ней присоединилась вторая.

— Они воплощают наши надежды, Гусперо. Мы последуем за ними к обетованному берегу.

Юноша следил за птицами до тех пор, пока они не скрылись из виду, а потом со вздохом обратился к хозяину:

— Хотите, я опишу вам маленькие островки, что видны с правого борта?

— Они так восхитительны?

— Совсем нет. Голые и пустые.

— Отлично. Продолжай.

— Огромные черные утесы. — Гусперо, как и Мильтон, находил особое удовольствие, рисуя картины помрачнее. — Много глины и темного песка. Острые скалы. Холмы, лишенные кустарника. — Ладонью он защитил глаза от солнца. — Вот один остров приближается к нам — скалы здесь разноцветные. На них растет что-то вроде тутовых деревьев. Странно — прямо на камне.

— Так уж повелел Господь, Гусперо, при сотворении мира.

— Но, сэр, мир вокруг довольно пустынен.

— Священен, а не пустынен. Если здесь нет скалы настолько бесплодной, что на ней неспособно вырасти дерево, то, значит, нет и земли настолько скудной, что ее нельзя возделать. — Мильтону все еще чудилось в воздухе хлопанье крыл.

Не успел Мильтон это проговорить, как послышался голос боцмана, сзывавшего моряков на молитву. В ту же минуту поднялся свежий ветер и надул парус бизань-мачты; корабль содрогнулся и медленно взял курс на северо-восток по направлению к островкам, которые описывал Гусперо. Скрип такелажа заглушал молитву моряков: «О вечносущий Господь! Ты один простираешь небесный свод и укрощаешь волнение морей. Ты отделил воду от суши до той поры, пока день не перестанет сменять ночь…»

— Вслушайся, — бросил Мильтон. — Слышишь скрип дерева? Судно поет. Славословит ангелов, нас охраняющих.

Ветер в самом деле казался благоприятным: хотя «Габриэль» и не смог придерживаться курса, которого ожидал капитан, корабль благополучно миновал Блок-Айленд, избежав многочисленные в этих водах мели. По окончании молитвы капитан Фаррел приблизился к Мильтону со словами:

— Возблагодарим Господа! Мы в целости и сохранности причалим к берегу близ Саконнет — Пойнт, не лавируя и не блуждая между скал. Вам, сэр, будет предоставлена тогда честь первым ступить на твердую почву.