Януш Вишневский - Между строк

Януш, ты вовсе не должен искать в Интернете значение слова «алькантара», и, несмотря на то что ты не хочешь этого знать, сообщаю: это материал, напоминающий замшу. Столь же прекрасный, сколь и непрактичный. Хотя и на нем можно заниматься любовью. Риск заложен в счет. А что касается суши… что ж, в Польше их едят лицеисты, студенты, юристы и, вне всякого сомнения, так называемая варшавская богема. В каждом крупном супермаркете можно купить наборы для их самостоятельного приготовления в домашних условиях. Но это ведь ни в коей мере не обесценивает японскую кухню. Более того, суши становится чем-то обыденным в рационе поляков. Само собой, не в маленьких городках и забытых Богом деревнях, но это, наверное, нормально. Это общемировая тенденция. Проще говоря, там мир тоже разделяется на тот, что без суши, и тот, в котором в местном магазине есть суши.

С приветом из Варшавы и напоследок еще одно: если бы я на самом деле «принадлежала» к варшавской тусовке, я не видела бы ни малейшей причины отрекаться от этого.

Малгожата

P. S. Я вспомнила: мой реабилитолог (несмотря ни на что, любимый, и один и тот же много лет), который сидит на обычной больничной зарплате, всегда, как только ему представляется случай, ест суши. А теперь составлю тебе виртуальную компанию и пойду выпью, на этот раз моего любимого «Poggio delle Faine-Minini», которое в течение года выдерживается в дубовых бочках. Это вино происходит из предместий Сиены. А поскольку ты знаток вин, добавлю, что оно обладает богатым ягодно-дубовым, очень мягким, бархатным вкусом. Принимая во внимание твое особенное отношение к одиноким женщинам, я отдаю себе отчет в том, что с пани Марией вы не беседуете о хороших винах, которые ты пьешь, и о достоинствах твоего «мерседеса SLK». Хотя признаюсь, мне лично очень нравится выражение «Лучше хуже ехать, чем хорошо идти».

Амстердам, суббота, утро, до восхода солнца

Малгожата,

я тихо вошел в гостиничный номер в четыре утра. Совсем не хотелось спать. В легкой эйфории после пережитого за последние часы и после голландского пива. Тихонько включил свой белоснежный макбук, фоном звучат джазовые композиции в исполнении Криса Ботти, труба (недавно был с концертами в Польше), с его последнего диска Italia. И только я подумал, что мне удалось вернуться бесшумно и безнаказанно домой и что на меня не накричала ни одна женщина, как оказалось, что это не так! На меня накричала Малгожата Домагалик. Даже само по себе обращение ко мне «ЯНУШ», написанное БОЛЬШИМИ буквами, что случилось впервые за все время нашей переписки, было недвусмысленным признаком грядущих трудностей. Если кто-то к кому-то в Интернете обращается БОЛЬШИМИ буквами, то, согласно Сетевому протоколу поведения (с тех пор как появились коммуникаторы типа ISQ, MSN, Yahoo Messenger или в Польше Gadu-Gadu; потом это перешло и на электронную почту), это означает в основном крик. Когда мужчина возвращается домой под утро, то, как правило, приносит с собой чувство вины. Многие мужчины приносят еще кое-что (я писал об этом в свое время во всех подробностях), но это не мой случай. Это всего лишь такой импровизированный литературный сценарий. Короче, мне досталось. Не уверен, что за дело. Может, и так. Пусть наши читатели сами решат.

Одно лишь скажу вначале. В порядке первого — часто ключевого в таких ситуациях — оправдания. Во мне не было и нет никакой злости. Даже «порции злости». Я не способен испытывать агрессивные чувства в отношении тех, кого люблю. Самое большее, что я могу себе позволить, так это иметь отличное от них мнение. Кроме того (я еще раз прочитал тот мейл, что послал тебе из поезда), я ни в коем случае не утверждаю, что ты — представительница варшавской тусовки. Поправь меня, если я ошибаюсь, а если нет, то буду очень благодарен тебе за опровержение. Твое впечатление (как ты пишешь, «кроме того, у меня складывается впечатление, что, говоря о варшавской богемной тусовке, ты снова и снова пытаешься насильно меня туда запихнуть») всего лишь твое впечатление. И не соответствует действительности. Я не лучшим образом чувствую себя, когда мне приписывают те слова, которых я не говорил. Ты как журналистка наверняка испытываешь то же самое. Буду с нетерпением ждать твоего опровержения. Потому что я ничего подобного не писал. А ты мне это явно приписываешь. Например, в предложении: «Еще одно: если бы я на самом деле „принадлежала“ к варшавской тусовке, я не видела бы ни малейшей причины отрекаться от этого». Впечатления — это значительно меньше, чем факты. Я писал о варшавской тусовке только в связи с заявлениями журналистки, на которую ты ссылалась. А может, я ошибаюсь? В таком случае поправь меня, пожалуйста.

Если ты не отождествляешь себя с варшавской тусовкой, то ты вовсе не обязана этого опровергать. Кроме того, варшавская тусовка, по-моему, так же нужна Польше, как миру нужны Голливуд или Болливуд. Большинству населения Слупска или Кашуб, подозреваю, хотелось бы хоть на какое-то время быть вхожими в варшавскую тусовку. Ведь там столько всего происходит. Больше, чем в самой Варшаве. Такое у меня сложилось впечатление. Отсюда, издалека, из Франкфурта-на-Майне. По крайней мере из гламурных польских изданий. Негламурные по широкой дуге объезжают варшавскую тусовку. Так же как и большинство фермеров из Северной Дакоты в США мечтают хоть раз в жизни побывать в Нью-Йорке или Лас-Вегасе. И копят деньги на это по нескольку лет.

Потом ты пишешь: «Ты меня не на шутку разозлил. Впрочем, может, я на самом деле должна признать твою правоту, потому что о жизни одиночек я знаю в основном из разговоров и наблюдений за другими». Что значит — разозлил? Расстроил или даже обидел? Если это, то искренне прошу прощения. Совершенно не ставил своей целью «разозлить» тебя. Хотя, может, немного и было. Никогда не имел дело с тобой разозленной. Это совершенно новый жизненный опыт, который можно записать БОЛЬШИМИ буквами. Кроме того, ты ответила на мой мейл уже через несколько часов. Тебе это не свойственно. То есть в определенном смысле такой быстрый ответ можно считать моим достижением.

Я сообщил тебе о признаниях одной одинокой польки, не укладывающихся в модель какой-то журналистки, на которую ты ссылаешься. По-моему, моя одиночка более репрезентативна, чем одиночки этой варшавской журналистки. Но я могу и ошибаться. Если я ошибаюсь, то каюсь. И прошу меня простить.

Меня заинтересовал ухаживающий за тобой реабилитолог. Страстно влюбленный в суши. Он прав. Любовь к суши делает человека зависимым. Я сейчас сам закажу суши в номер. Ты пишешь: «Я вспомнила: мой реабилитолог (несмотря ни на что, любимый, и один и тот же много лет), который сидит на обычной больничной зарплате, всегда, как только ему представляется случай, ест суши». Позволю себе (абсолютно неагрессивно) заметить, что твой реабилитолог вовсе не на «обычной больничной зарплате». Это никакое не подозрение. Это уверенность. Меня не касается, сколько ты платишь ему за уход за тобой. Хотя я знаю варшавские ставки и какова обычная зарплата в больнице и за уход вне рамок служебных обязанностей (Google по этой части абсолютно точен). Моя одиночка не сталкивалась с уходом за больными. У нее другая специальность. Она защитила магистерский диплом в совершенно другой области. За час «внеклассных занятий» для детей в школе в субботу она получает десять злотых. Извиняюсь, «грязными». Глупая она, наверное, не так ли?