Джимми Баффетт - Соленый клочок суши

Черпая знания из своих детских воспоминаний, Соломон сшил материал калильной сетки в «большие носки» – совсем как те, что он помогал делать своей матери.

По прибытии в Кайо-Локо Клеопатра узнала, что буксир, тащивший подъемный кран, который она заказала, сломался и застрял в Джорджтауне. Но это ее не смутило. Они с Соломоном быстро придумали хитроумное устройство, и с помощью мачт и такелажа «Лукреции» все-таки перенесли семисотфунтовый свет с палубы шхуны на башню.

Наконец на чартерном судне прибыли бочки ртути, которые Сэмми Рэй заказал в Уэст-Палм-Бич.

Рождество мы отметили под пальмой у пристани, которую украсили ребятишки, а на следующий день обменялись подарками и устроили восхитительный обед на пляже. А потом снова работа. Дела продвигались быстро. Помещения и проходы гигантской стальной башни заполнили трубы, провода и баки, поддерживающие линзу «бычий глаз». Сэмми Рэй прибавил свой собственный личный штришок и привез малярного подрядчика, воссоздавшего первоначальный цвет башни. Клеопатра даже разрешила раскрасить один из чуланов в ярко-розовый цвет. Мы решали проблемы по мере их поступления. Где-то в середине второй недели всей этой кипучей деятельности в один безоблачный день вдалеке раздался гул двигателей большого самолета. С неба спускалась серебряная летающая лодка.

– Заходи, ковбой, – затрещал голос по рации.

Вилли Сингер наконец-то прилетел на Кайо-Локо. Но он был не один. С самолета сошли диковатый человек в белой военно-морской форме и ухоженный пожилой мужчина в тропическом желто-коричневом костюме. Судовая роль не потребовалась: я и так понял, что передо мной Уолтэм и Филипп Парфе. Разумеется, Клеопатра и Вилли сразу нашли общий язык после того, как она рассказала ему о встрече Линдберга и Хуана Триппе на карнавале в Тринидаде. Парфе был само очарование, но времени пообщаться у нас не было. Пришлось отменить обещанную Вилли поездку на рыбалку. Вилли, Уолтэм и даже Парфе присоединились к нашей работе. Только утром 31 декабря, в канун Нового года, когда на огромные кольца, идущие по всей башне маяка, положили последние мазки красной краски, мы остановились. Соломон и Дайвер объявили, что работа закончена, и Вилли загрузил всех в «Жемчужину» – Клеопатра должна была увидеть Кайо-Локо с воздуха. В самолете она трещала без умолку.

Итак, незадолго до полуночи в последний день XX века на соленом клочке суши к югу от пролива Кривой Остров бригада фанатов маяков с фонарями на головах вереницей поднималась по заново отполированным ступеням маяка Кайо-Локо, словно гирлянда новогодних лампочек на елке. Икс-Ней, Вилли, капитан Кирк, Соломон, Дайвер, команда «Лукреции», местные жители, Сэмми Рэй, Уолтэм, Парфе и я передавали кувшины топлива вверх по лестнице, чтобы наполнить баки в первый раз почти за пятьдесят лет.

Клеопатра Хайборн тоже поднялась наверх вместе с друзьями и командой. Понятное дело, каждый хотел стать свидетелем величайшего момента.

– Готовы, капитан? – спросил Соломон, когда солнце начало погружаться за горизонт.

Клеопатра глубоко вздохнула, и я с удивлением заметил, что она нервничает.

– Готова, – ответила она.

И Соломон дал сигнал качать керосин. Потом отдернул занавес вокруг линзы «бычий глаз», и ливень крошечных радуг – заходящее солнце отражалось в стеклянных призмах – превратил стены маяка в гигантский калейдоскоп.

Соломон перегнулся через край огромного чана с ртутью, в котором плавала линза, и дотронулся до поплавка кончиком пальца.

– Готово, капитан, – сказал он. Это означало, что Клеопатре оставалось только одно – зажечь спичку и поджечь калильную сетку. Соломон вручил ей длинную деревянную спичку и кремень.

Я чувствую себя так, словно собираюсь зажечь самый большой чертов фейерверк в мире, – призналась Клеопатра, чиркая спичкой и поднося свою старческую руку к калильной сетке.

Раздался негромкий хлопок, керосин вспыхнул, и крошечное синее пламя превратилось в пронизывающее белое сияние, многократно увеличенное линзой.

Соломон запустил часовой механизм. Тросы натянулись, застонали, 1700-фунтовые противовесы начали свой спуск внутри башни, и ярчайший луч выстрелил из линзы в открытый океан, будто метеор, пронесшийся по небу. Душа маяка посылала свой сигнал. Маяк Кайо-Локо был снова в деле.

Осознание того, что мы совершили настоящее чудо, пришло не сразу. Не было обычного веселья, которое бы возвестило о начале нового года, не говоря уж – о начале нового тысячелетия. Мы просто сидели на пляже у костра; Вилли бренчал на гитаре, а Дайвер и Икс-Ней подыгрывали ему на конгах – великолепный аккомпанемент для наблюдения за гладким скольжением пяти лучей света, словно мечи прорезывающих темноту.

– Электричество и в подметки не годится, – сказала Клеопатра.

Всю ночь мы вели дежурство, по очереди залезая на башню каждые два часа, чтобы завести часовой механизм, пока на востоке не появились первые признаки нового дня.

Когда я полез на башню в последний раз, Клеопатра пошла со мной. Она потушила огонь, а я задернул занавес вокруг «бычьего глаза», чтобы на линзу не попадало солнце. Маяк отправился спать.

Мы вышли на мостик и посмотрели вниз. Панорама соли, моря, песка и неба была фактически нашей собственной маленькой планетой, которая снова открыла для себя светило.

Приятно, что новый год начинается с чистого неба и нежного бриза. Под нами среди целой флотилии, включающей «Карибскую душу», уйму рыболовных судов и яликов, розовый самолет Сэмми Рэя и «Летающую жемчужину» Вилли Сингера, мерно покачивалась на якоре «Лукреция». Пристань была почти пустой: только парочка пеликанов, усевшихся на сваи, готовилась нырнуть за своим завтраком в косяки рыбы, ходившие вдоль берега. Клеопатра молча наблюдала за ними, а потом сказала:

– Я вспоминаю тот вечер, когда увидела тебя на пляже в первый раз в Тулуме. Помнишь?

– Помню.

– А ты помнишь, что ты мне тогда сказал? Ведь именно поэтому наши отношения перетекли из вежливого разговора с пляжным лоботрясом гринго в приглашение отужинать на борту.

Я отлично помнил этот разговор. Ведь он навсегда изменил мою жизнь.

– Я спросил, что вы ищете, – сказал я.

– Ты когда-нибудь сомневался, что мы ее найдем?

– Нет, – ответил я.

Пока мы разговаривали, вокруг поручней порхала крошечная колибри. Она постоянно меняла направление, будто срикошетившая пуля, а потом вдруг нажала на свои воздушные тормоза и зависла в воздухе, трепеща крылышками не больше чем в двух футах от наших голов.

– Будь я проклята, – воскликнула Клеопатра. – Это красногрудая колибри. Что ты здесь делаешь? – спросила она маленькую птаху.

В этот момент крошечная птичка повернула и влетела через открытый люк в помещение с линзой. Обнаружив, что попала в ловушку за стеклом, она ударилась в панику.