Дуровъ - Все схвачено

Очень вольные параллели, конечно, но без драйва – как его ни объясни! – Легат жизни своей не представлял. Даже в длинной журналистско-писательской своей биографии – задолго до легко принятой им эпохи вольного и щедрого бизнеса! – он уже понял и помнил, что «to drive a pen» (буквально: «гонять перышко») обозначает, собственно, суть его тогдашней профессии.

Впрочем, он ее не потерял. Хранил в целости.

Короче, он всегда любил ловить драйв в своем деле – любом, которое занимало его на очередном этапе жизненной гонки. И ему это всегда удавалось.

Как и ныне.

Но ныне драйв был особый.

Вот эти люди – за окном его авто – вернее, толковое обустройство жизни этих людей и было целью Команды, членом коей являлся Легат. Или, точнее, жизни Страны, а значит, и людей в ней. Хорошей жизни, разумеется. Или, опять точнее, толковой. Ну и счастливой. Насколько это вообще возможно.

Легату нравилось работать в Команде, в меру искренне верившей, что – возможно. А почему бы и не верить, если Служба, которая объединила Команду (точней – вобрала ее в себя…), для того и существовала? Можно и нужно верить, потому что Дело с заглавной сложено из множества дел с прописной, а Путь, соответственно, и далек, и долог.

Как в старой песне.

И как в той же песне: нельзя повернуть назад…

А что до меры?..

Так это понятие вольготно растяжимое: у каждого – своя мера…

Конечно, возрастной бонус позволял Легату быть большим циником или большим реалистом (по сути – синонимы), нежели его коллеги по Команде. Он служил вполне крутым Начальником в Службе – не из самых-самых, конечно, но все же от него зависело много чего в ее работе. И в жизни людей за окном.

Так он считал.

Невозможно что-либо в жизни создавать без веры в правоту и нужность создаваемого, даже будучи циником и реалистом. И не надо вопить, что цинизм тормозит дело. Чушь! Он как раз отлично смазывает веру, как машинное масло какой-нибудь цилиндр или поршень, придает ей, вере, четкость и плавность движения.

Куда? К цели, естественно.

А люди все шли, втюхивались в троллейбусы, ныряли и выныривали из метро. Легат смотрел на них отстраненно и, коли уж совсем точно, остраненно — от слова «странно», и думал: странно живем.

Странно мыслим, странно претворяем мысли в подобие дел, да и дела наши странные не всякому доступны – раз, и понятны – два. А три, четыре, пять – это к зайчику, который гуляет, поскольку авто свернуло направо у метро, оставив по леву руку пусто место от снесенного революционной толпой памятника Доброму Человеку – Другу Детей, и тормознуло у второго подъезда Большого Дома на, естественно, Большой Площади. Легат легко вынырнул из авто, стремительно перешел хорошо очищенный от снега тротуар и нырнул в (сперва вынырнул из, а после нырнул в , логично) подъезд № 2, где предъявил военному человеку прапорщику кожаную серьезную ксиву.

Пустили вежливо.

Лифт, коридоры, переходы – не заморачиваемся. Сразу подойдем к кабинету.

Сначала – приемная для настырных или нужных посетителей, казенно холодная комната с секретаршей (pardon! – помощницей, референтшей, телефонной ответчицей, первым голосом Легата), из приемной – хорошая толстая дверь, обитая кожзаменителем, из коей попадаешь в темный шкаф, то есть тамбур по-простому, а там дверь дубовая, не обитая, за которой – кабинет Легата.

Но к черту подробности – это для торопыг. Поглядим наскоро окрест.

Стена непрерывных окон – слева, непрерывных шкафов с папками, маркированными цифрами от единицы и далее (по прочтении сжечь!), – справа, посреди – аэродромнодлинный стол для переговоров, совещаний, приемов etc., пустынный с утра.

Далее, у торцевой стены, – второй стол, весьма серьезный, письменный, со всеми положенными такому столу аксессуарами типа календарь перекидной, типа чернильный прибор бронзовый, типа стопа неотложных бумаг – налево, типа – настольная лампа в стиле персонально вычеркнутого из истории покойного Диктатора, но живого в канцелярских милых мелочах, еще правее – приставной стол с шеренгой спецтелефонов цвета искусственного слона, за коими в серебряной рамке – портрет самодостаточной жены, смеющейся с фотки надо всем перечисленным. Ну, и начальственное малокомфортное кресло за столом. И два гостевых – перед, а между ними – приставной столик, где гость или максимум два гостя могут разложить принесенные с собой своды жалоб и предложений. Больше двух гостей – это за большой стол. Типа: два человека – интимная беседа, три – уже совещание… Да, главное! Позади кресла со стены, с большой цветной фотки одиноко и укоризненно смотрел на все окружающее Верховный – обязательный ритуальный атрибут кабинета начальника любого ранга – от Главы Службы до ее рядовых необученных. Впрочем, сей невинный фото-культ личности Верховного мгновенной эпидемией распространился по родной стране, ее граждане от века любили любить царей. Легат вынул из портфеля альбом-ежедневник и раскрыл на означенном дне. Итак – что имело место и время в дне нынешнем, что подсказывал ежедневник?

11.00– встреча с супер-дупер певицей Осой. Будет просить денег, двух мнений не ищи – денег нет.

11.30– встреча с лидером молодежного движения «Сыны Отечества» Пти Клинчем. Тоже будет просить денег и еще – разрешения на воскресный марш Сынов по набережной Городской Реки в честь Дня Невинно Павших. Наверняка потребует, чтобы Легат не давал такого же разрешения движению «Дети Галактики», что согласовано с Прямым Начальником Легата или, далее – Командиром. Но если и так, что с того? Лидер – прямой ставленник Командира, а «Сыны» – его изобретение, ставшее любимой игрушкой, отданной на заклание Лидеру. Пока, надо отметить, игрушка жива и толково работает. Так что Легат разрешение даст и позвонит Городскому Голове, чтоб «Детей» попрессовали.

Но – не до смерти, а так. Чтоб знали.

12.00– встреча с рабочей группой по празднованию Дня Невинно Павших. Вообще-то там все на мази, но перепроверить в сотый раз – норма для Службы. А также в сто десятый и сто пятидесятый: полезного много не бывает.

13.00– совещание у Командира в Крепости, то есть у вышеназванного Прямого Начальника Легата, а по сути – третьего человека в Службе, заместителя ее Главы.

Третьего – по субординации, а по факту и по силе влияния на всех и вся (в виду имеются как люди, так и события) – даже второго, легко вхожего не только к Главе, но и к Самому, к Верховному. Тема совещания – все тот же День Невинно Павших. Поэтому в полдень Легат и собирает свои правые и левые руки – подпитаться информацией, что-то скорректировать, чего-то добавить, чего-то убавить, кого-то убить, кого-то ранить, а кого-то леденцом одарить. Не дай бог – ошибка случится! Ошибок в Службе, даже пустяковых, не прощают, а праздник ДНП – событие из ряда вон, Верховный и Премьер на трибуне встанут.