Женя Рассказова - Внутри нее

– Что это за уродливые головастики? – спросила Лиза, направляясь к холодильнику и мельком взглянув на картину.

– Это то, что я увидела сегодня, представив себя рыбой в аквариуме.

– Как это? – искренне удивилась Лиза.

– Я вдруг задумалась: как рыбы смотрят на людей? Что они воображают себе, когда видят, как мы пялимся на них и тыкаем пальцами, прилипаем к стеклу, стараясь привлечь к себе внимание?

– Ха! Думаешь, рыбы умеют думать? – Кристина плюхнулась на свою кровать, не снимая обуви.

– Видеть и чувствовать они точно могут, только вот разговаривать – вряд ли, или люди настолько глухи, что не могут услышать того, что они пытаются сказать.

– Бред какой-то! – Кристина поднялась, подошла к картине, чтобы рассмотреть ее вблизи. – По-твоему, мы косоглазые яйцеголовые тупицы, висящие в воздухе параллельно друг другу? Я, например, ответственно заявляю, что не похожа ни на один из этих сперматозоидов!

– Не понимаешь ты меня, Кристиночка! Сейчас попробую тебе объяснить. – Она подошла ближе к соседке. – Сама подумай, у большинства рыб глаза расставлены по бокам головы, поэтому лица людей кажутся им слишком «скучковавшимися». У рыб нет конечностей, поэтому все наши раздельные члены для них не что иное, как хвост. А что касается такого странного расположения, то согласно траектории, по которой они движутся, стоящие на земле параллельны друг другу!

– По-моему, у кого-то слишком бурная фантазия, – вздохнула Кристина.

– А по-моему, Евины рыбы зрят в корень! – Лиза подошла к картине с открытой банкой сгущенки в руках. – Все мы когда-то начинались со сперматозоида. Так что считай, сегодня, дорогая, тебе все-таки удалось услышать таинственный шепот рыб. За это я отдам тебе половину своей порции сгущенки. – И она протянула Еве консервную банку.

Этой ночью Ева никак не могла заснуть, одолеваемая мыслью, что все, что она видит и рисует, обыденно, предсказуемо и глупо. Все не то. Прошел только первый семестр занятий. Но девушка решила, что если в ее жизни не произойдет чего-то необыкновенного, сверхъестественного, волшебного, ей так и суждено остаться посредственной художницей. Она чувствовала, что ей мешает кто-то невидимый и не дает вырваться наружу. А быть может, это всего лишь иллюзии и оправдания, нет никакого таланта и она ничем не отличается от других девочек и мальчиков, пробующих держать в руке кисть. Вот если бы кто-нибудь поверил в нее, все было бы по-другому! Она злилась на себя, плакала и била кулаком по подушке. Заснула Ева только под утро. На улице уже был слышен звон первых трамваев.

Первые несколько дней Мария находилась в полной депрессии. Казалось, жизнь кончена. Если в детдоме была надежда на перемены, то теперь Мария поняла – сначала измениться придется самой. Ободранные стены общежития навевали смертельную тоску. Абсолютно всё – начиная с запаха квашеной капусты, дихлофоса, чужого несвежего белья и заканчивая бестолковой болтовней соседок по комнате – выводило ее из себя. Да, конечно, там, откуда она пришла, условия были точно такие же, если не хуже. Но разница заключалась в том, что к детдомовским запахам она давно привыкла и перестала замечать. Нудные разговоры нянечек и воспитателей о том, когда доставать новое белье или нелепые рассуждения, какой из воспитанников может стать нормальным человеком, а какому суждено непременно оказаться на самом дне, повторялись каждый раз с одной и той же интонацией. Слух девочки давно перестал на них реагировать. Она могла вдоволь предаваться своим мечтам даже тогда, когда вся спальня обсуждала новый роман физрука с одной из старшеклассниц, размер груди которой давно превзошел все ожидания четырнадцатилетнего подростка. Когда скороспелая красавица бежала по кругу стадиона, Мария неосознанно наблюдала, как колышется несметное богатство восьмиклассницы. Что уж тут говорить о физруке – прыщавом молодом практиканте, который каждый раз находил какие-нибудь нелепые причины, чтобы оставить Луневу после урока и провести с ней хотя бы несколько минут наедине. Класс взрывался хохотом, а Луневой было все равно. Она осмеливалась прогуливать физкультуру чаще других в два раза, заявляя во всеуслышание: «Костя Сергеевич, я сегодня не могу, у меня критические дни! Можно я посижу у вас в тренерской и доделаю примеры по алгебре?» «Конечно», – отвечал физрук и тут же устраивал самостоятельную двадцатиминутную разминку. «Какой же он балбес! – думала Мария – Неужели он не понимает, что месячных два раза в месяц не бывает – это полный бред». Сама же она стеснялась своего полового созревания и никогда не сознавалась, что ей сегодня неудобно или даже больно бегать и прыгать через «козла», и безоговорочно посещала занятия физкультурой. Все это являлось частью ее прошлого, которое она пыталась забыть, придумав легенду своего детства. Здесь, в новой жизни, все должно быть по-новому. Согласно этой легенде, Мария была дочкой богатых родителей, которые по исполнении семнадцати лет сулили ей удачное замужество с очень перспективным, но, к сожалению, престарелым и нелюбимым мужчиной, который непременно должен осчастливить ее своими деньгами и жизненным опытом. Но она, смелая и отважная невеста, сбежала из-под венца, решив, что без любви жизнь будет бессмысленно загубленной. Бросив все и уехав в столицу, решила найти и заслужить свое счастье самостоятельно! Мария настолько поверила в эту историю и с такой убедительностью ее отстаивала, что поначалу ни у кого не возникало сомнений. Некоторые восхищались ее отвагой и говорили, что так может поступить только сильный, уверенный в себе человек. Другие крутили у виска, мол, трудно сделать более необдуманный поступок, чем отказаться от тех благ, которые подарила тебе жизнь. Мария купалась в комплиментах первых и прекращала общаться со вторыми. Подорванная самооценка никак не входила в ее планы. Она знала, что второго шанса произвести первое впечатление у нее уже никогда не будет. А стоит только человеку поверить в самого себя – в него поверят все.

В ту же пятницу я отправился в Ялту, чтобы посмотреть на дом, жажда обладания которым заставила мою клиентку обратиться к частному детективу. Я остановился в заранее забронированной гостинице прямо на берегу моря, оставил дорожные вещи в номере, переоделся и решил прогуляться. В мае море было холодным, по пляжу бродили огромные чайки, кое-где на лавочках сидели пенсионеры, кутаясь от ветра в свитера и клетчатые пледы. Мимо меня пробежал дед-бодрячок. На его дряблой коже все еще выделялись кубики пресса. Я посмотрел на свой растущий живот, потом на деда и глубоко вздохнул. Должно быть, он чувствовал в себе гораздо больше жизненных сил хотя бы потому, что по утрам бегал по морскому берегу и вдыхал чистый воздух, а я начинал свой день с бутербродов, сидя в слабо вентилируемом офисе, до которого нужно было еще добраться, отстояв почти час в пробке. Уравнять эту несправедливость можно было только одним способом. Отыскать ближайший паб и выпить там пол-литровую кружку лучшего местного пива. Так я и поступил. По мере поступления нефильтрованной жидкости в мой организм настроение заметно улучшалось. Я заказал себе отбивную с кровью и решил провести остаток дня в этом чудном месте, а завтра приступить к ознакомлению с объектом, точнее, к его поискам. Ближе к вечеру за моим столом собралась интернациональная компания. Всех объединила любовь к футболу. Попадания в ворота сопровождались громкими криками на разных языках: польском, английском, немецком. Официантки только и успевали подносить полные кружки и уносить пустые. В конце вечера счет сравнялся. Причем он стал общим не только между «Динамо» и сборной «Челси», но и за нашим столом. Все вывернули карманы, выгребая мятые бумажки, и сложили в кучу прямо передо мной. Я понял, что по правилам местного этикета остальное платит тот, кто пришел за стол первым. Суммы, которую я обнаружил в своем кармане, едва хватило, чтобы покрыть счет, так что соблазна выпить еще по пути от бара до гостиницы уже не возникало. Не помню, как я добрался до номера.