Елена Несмеянова - О чём шептались фламинго

Парень еще больше смутился.

– Потом как-нибудь. Я еще плохо умею. Только учусь.

Галя совсем осмелела:

– А ты долго будешь заниматься?

– Часа три.

…Они стали встречаться после занятий у художника. Уходили гулять в сосновый бор и подолгу разговаривали. Галя уже любила так сильно, что ее восхищало в нем все сразу: и скромная внешность, и его увлечения, и его знания, и его рассуждения о жизни. Они даже не ходили в кино, потому что им было бесконечно интересно разговаривать друг с другом. Часто они сидели на поваленном стволе огромной сосны, и он позволял себе иногда брать в ладони ее длинную косу и прижиматься к ней щекой. Она в ответ гладила его вьющиеся кудри пшеничного цвета.

На ее выпускной вечер он пришел в школу и, поздравляя с окончанием, протянул завернутую картину.

– Посмотришь дома, ладно?

Дома, уже под утро, сидя в белом платье на диване, Галя стала бумагу с подаренной картины. На нее смотрели зеленые глаза женщины, позади которой синело море, белели чайки и плыл корабль с алыми парусами. Развевающиеся на ветру длинные темные волосы касались щек… Галя заплакала, когда поняла, что у женщины на картине ее лицо.

Еще год они встречались, пока он не окончил свой техникум и не ушел в армию.

Галя не получила за долгие мучительные месяцы разлуки ни одного письма. Он не оставил ей даже адреса. Сказал только: «Жди. Писать не буду». И она ждала. Несмотря на предупреждение, надеялась хоть на весточку. Ничего. Как с фронта. Она же все равно писала ему письма и складывала в стол. Несколько раз кружила возле его дома, но не решилась подняться в квартиру, боясь показаться навязчивой его матери. Ездила в институт только учиться и не хотела никаких развлечений в компаниях студентов. В конце второго года неизвестности и невыносимого ожидания у нее появился друг, проявлявший к ней интерес еще с первого курса. Она стала иногда принимать его приглашения в кино и театр, предупредив заранее, что она невеста другого. Галя считала себя невестой, хотя не получила прямого предложения от исчезнувшего любимого. Она узнала от общих знакомых, что его семья переехала из их городка в Москву, и у нее не было теперь даже его домашнего адреса.

Наконец, она получила письмо. Через два года после разлуки, без обратного адреса. Он написал, что ее любовь к нему не выдержала испытания временем и расстоянием, что он знает о появлении в ее жизни другого человека и желает ей счастья. Галя рыдала в одиночестве, не имея возможности объясниться и оправдаться. Да, она знала, что он идеалист и максималист, но неужели его категоричность настолько беспощадна?

Галя через год вышла замуж, родила сына. Жила как все люди, но носила в душе память и боль от нелепо оборвавшейся любви. Когда ее сыну было уже шестнадцать, она случайно столкнулась с бывшим возлюбленным на улице возле Политехнического музея. Они сразу узнали друг друга, хотя время внесло свои изменения не только в их жизни, но и в облики. Она сама взяла его за руку и настойчиво предложила поговорить. Долго длилась их беседа в кафе за остывшим чаем. Она смотрела на взрослое волевое лицо с жесткими линиями морщин на впалых щеках, пытаясь отыскать прошлые трогательные черты когда-то круглого юношеского лица. Пшеничные волосы потемнели и поседели. Глаза остались прежними, светло-голубыми, но были холодны и печальны. Она отметила про себя, что он безупречно одет и выбрит.

Она задавала вопросы, он сдержанно отвечал. Рассказал, что работает там, где всегда хотел. Она поняла. На ее вопрос о прошлом увлечении живописью отшутился, что у него своих картин так же мало, как и свободного времени. Да и те растащили родственники и знакомые… Женился. Все нормально. Работал за границей. Мало бывает дома. На ее вопрос, счастлив ли, он ответил, грустно улыбнувшись, что жизнь учит терпимости и компромиссам и что, хотя они с женой совсем разные люди, им удается уживаться вместе уже пятнадцать лет. Галя стала допытываться, в чем выражаются его терпимость и различия с женой. Он признался, что брал в жены молоденькую милую девушку, а получил упрямую женщину, у которой выявились кардинально отличные от его собственных вкусы и предпочтения практически во всем. Даже в питании и одежде. Но он не ропщет, поскольку выбрал ее сам и обязан сделать ее жизнь спокойной и достойной, хотя ему трудновато удовлетворять ее растущие запросы. Что поделаешь – к женщинам надо относиться бережно и снисходительно, и не судить строго за слабости и легкомыслие. В конце концов, ей хватает ума не вмешиваться в его дела. Этому хоть обучена. Она не удержалась и ехидно спросила, как много он сберег представительниц женского пола, чтобы стать таким снисходительным? Или он обходит стороной мужские соблазны и всегда остается безупречным мужем? Он невесело рассмеялся: «Грехи сознания гораздо хуже, чем грехи тела, а не грешить помыслами сложнее, чем обуздывать плоть. Физиологией я давно научился управлять, а вот душу привести в соответствие, побороть гордыню и обрести смирение – сложнее»…

Она в конце встречи все же задала вопрос, мучивший ее всю жизнь: почему он так жестко и несправедливо поступил с ней тогда? Неужели он имел право простую дружбу с другим человеком приравнять к измене? Она тоже слабая женщина, так почему же? Он опять уклонился от прямого ответа: «Ну, я же объяснил тебе, что я великий грешник». Потом добавил, что жизнь сложилась так, как было угодно Богу.

Случайные обстоятельства позволили ей увидеть свою бывшую любовь еще раз. В театре. Галя сидела в бельэтаже, когда после первого звонка увидела его входящим в зал с женщиной. Неужели это и есть его жена? Галя схватила бинокль с колен и стала пристрастно разглядывать спутницу. Она увидела броско и дорого одетую женщину с крупными бриллиантовыми украшениями, сверкающими в свете хрустальной люстры. Черты правильные, но было трудно утверждать, что она красива, глядя на напыщенное выражение лица, покрытого толстым слоем косметики. Он с безучастно-вежливым видом помог ей сесть и удобно устроиться в кресле. Поднял ее упавший переливающийся шарф и уткнулся в вынутый из кармана блокнот. Женщина достала из блестящей сумочки зеркало и стала подправлять помаду на губах. Точно, жена. Вернее, супруга. Своим женским чутьем Галя поняла, как глубоко он одинок. Когда погас свет, она поднялась со своего места и покинула театр. Схематичный рассказ о женщине, с которой он связал судьбу, расстроил ее не так сильно, как то, что она увидела сейчас. Более несоответствующую друг другу пару трудно было представить. Ей стало ясно, какие потребности и вкусы может иметь такая особа. Только недалекая женщина может одеваться так кичливо и класть такой слой тона на лицо. Вместо лица получилась самодовольная маска, скорее демонстрирующая, чем скрывающая глупость и ненасытность владелицы. Галю охватила досада, когда она вспомнила, как радовались они вместе купленным и прочитанным книгам Ефремова, Стругацких, Грина, как они рассуждали о золотом сечении, как он ценил ее естественность и брал с нее обещание, что никогда она не обрежет волос и не тронет краской губ и ресниц… И теперь с ним рядом эта фря!