Милорад Павич - Мушка

Путеводитель советовал выстраивать свой маршрут в соответствии с семью квадратами, на которые был разбит город, — чтобы сэкономить время и поберечь ноги. Большая часть культурной программы была рассчитана скорее на Гею и ее сверстников, чем на пару не слишком молодых художников, о которых здесь речь. Они решили выйти из дома около девяти вечера и заглянуть куда-нибудь наугад. Собственно говоря, именно так они поступали и в прошлом, когда «Ночь музеев» и любопытство выманивали их из дому.

Начали они с Педагогического музея — с выставки «Одежда учащихся середины XIX века», которую им не удалось осмотреть из-за огромной (чего они и опасались) очереди, запрудившей всю улицу. В качестве неожиданной компенсации за эту неудачу (если посещение музея воспринимать как безусловную удачу) Ферета указала Филиппу на высокий фундамент ограды, где неизвестная девушка, а может быть и парень, оставила совет какому-то своему сверстнику. Написан он был красным спреем:

Ты можешь быть всем, кто ты есть, поэтому будь тем, кто ты есть

Потом художникам пришлось отказаться еще от двух выставок: со «Вторичной модой» им не удалось ознакомиться в павильоне «Общественные бани», а осмотру фотографий старых городских улиц 1900–2000 годов помешала толпа, собравшаяся перед старым постоялым двором возле Патриархии. Чтобы утешиться, они уселись на террасе ближайшего ресторана выпить по кружке темного и светлого пива.

— Чудесно, мы сидим в темноте, пьем пиво, цвета которого не видим, и от этого вкус его выступает на передний план. Глаза не мешают. А душа свободна для поиска ответов на трудные вопросы. У тебя есть вопросы, на которые ты не можешь ответить? — спросил Филипп Ферету.

— Нет.

— А у меня есть.

— Тогда полный вперед.

— Как возникли египетские пирамиды?

— На этот трудный вопрос у меня есть довольно простой ответ.

— ?

— Ты помнишь фотографии пирамид, сделанные с самолета под определенным углом и при определенном освещении?

— Да. Они выглядят как правильной формы дыры в песке, а не как наземные сооружения. Это наводит тебя на какие-нибудь соображения?

— Самые общие. Я полагаю, что сначала пирамиды были женскими и только потом стали мужскими. Кого они там хоронили, сейчас для нас совсем не важно.

— А что важно?

— То, что женские пирамиды появились раньше мужских. В земле выкапывали яму в виде перевернутой пирамиды, как мы бы сейчас это назвали. Потом ее облицовывали и отделывали камнем, при этом внутри все устраивали так же, как потом в более поздних наземных сооружениях, то есть коридоры, камеры для погребения, постаменты и так далее. Но конструкция целиком была сориентирована на теллурический центр земли. Вершина пирамиды была направлена вниз. Позже, когда религия, или что там еще, начала поворачиваться к небу и вселенной, пирамиды стали строить над поверхностью земли, устремленными ввысь, к космосу, к звездам…

Пиво было выпито, и супруги отправились в Институт Гете на выставку «Что носили в восьмидесятые годы», а потом в одной небольшой частной галерее долго рассматривали рисунки Пабло Пикассо. После чего заглянули в хранилище Национального банка, где Филипп заказал копию сотенной банкноты с цветным портретом Фереты.

По дороге домой они завернули в Музей кинотеки, чтобы передохнуть и заодно увидеть ленту 1924 года «Механический балет». Они валились с ног от усталости и голода, но не решились вернуться в толпу, чтобы перекусить и попутно посетить выставку «Писатели-художники». Правда, перед зданием Академии наук и искусств Ферета получила яблоко — их раздавали стоящим в очереди на выставку, посвященную эпохе модерна…

Приблизившись к своей улице, они удивились, увидев, что и здесь полно людей, несмотря на половину второго ночи. Перед своим домом они увидели полицейскую машину с включенной мигалкой. Им с трудом удалось пробиться через толпу, а когда они поднялись на второй этаж и представились, их пустили в квартиру. И тут их ждало потрясение.

Квартира была совершенно пустой. Из нее вынесли все вплоть до последней иголки… Его и ее работы, оба мольберта, даже аквариум с рыбками, — украдено было все подчистую. По голым стенам метались огни полицейских автомобилей, припаркованных у входа в здание. Похищены были и оба компьютера с хранившимися там фотографиями их работ. В опустевших комнатах гулким эхом отдавались голоса полицейских, производивших осмотр места преступления. Лишь в углу самой большой комнаты возвышалась, как и обычно, огромная изразцовая печь, напоминавшая церковную колокольню…

Художник пережил несколько войн, поэтому знал, что любое потрясение через пару дней перестает быть потрясением. Но эту пару дней нужно было где-то провести. На помощь полиции вряд ли стоило рассчитывать. Беспокоить родных глубокой ночью им даже в голову не пришло, поэтому они отправились в отель. Но и здесь им пришлось столкнуться с трудностями. Они были вынуждены обзвонить несколько отелей, потому что из-за «Ночи музеев» город заполонили приезжие. Когда они наконец нашли место для ночлега, Ферета зашла купить зубные щетки, ночную рубашку себе и пижаму для мужа, а Филипп заглянул в книжный. Им еще повезло, что многие магазины в эту ночь тоже работали до утра. Когда они улеглись в постель, Филипп поцеловал жену и сказал:

— Ни о чем не беспокойся. Я уже придумал, как нам избавиться от того, что с нами произошло. Чтобы убаюкать тебя, я купил одну книгу. Прочту тебе короткий рассказ из нее.

Читая, он думал: не так уж важно, заснет ли (а если заснет, то как скоро) жена под мое чтение. Ведь именно этого я и хочу — успокоить ее, чтобы она смогла уснуть.

Хотя Ферета и была напугана случившимся, она устала так, что под ровный, монотонный голос быстро задремала, не переставая удивляться тому, что это с ней происходит, однако Филипп надеялся, что хотя бы частичка рассказа, главная его мысль пробьется к сознанию Фереты и подготовит ее к тому, чему еще только предстоит произойти. Если не услышит она, то пусть услышит хотя бы ее сон.

Судя по гравюрам голландского художника Ромена де Хуго, примерно в 1740 году закончилось строительство дворца с особым расположением коридоров для слуг, тянувшихся вдоль всех залов и спален. Попасть в этот лабиринт, ни единым проходом не связанный с комнатами, можно было только со двора, и таким же образом удавалось из него выйти, так что ни малейшей возможности проникнуть в жилые помещения не существовало. Когда туда случайно залетала птица, она сгорала, если хотела выбраться на волю, потому что кроме дверей во двор в этом лабиринте имелись только дверцы от расположенных в каждой комнате печей, через которые слуги топили их и чистили.