Руслан Белов - Встретимся через 500 лет!

– Да, кажется, был чемоданчик, – наконец, сказала. – Что-то, похожее на кейс… Черная кожа, металлические уголки, ручка слоновой кости…

– А куда он делся? – спросил, радушно глядя.

– Наверное, его кто-то унес. Вы забываете, что я была в наркотической прострации!

– Кто унес? – продолжал давить Пуаро. – Ни Потрошитель, ни человек, за которым он погнался, не могли этого сделать? – красота женщины отвлекала внимание, рождая в мозгу сыщика мысли, не имевшие к криминалистике ни малейшего отношения.

– Но ведь его не стало? Значит, кто-то его унес?

– Кто-то третий?! Или… – Пуаро увидел в воображении, как Потрошитель наутро звонит в дверь «Трех Дубов», как мадмуазель Генриетта открывает ему и слышит смущенное лепетание: «Доброе утро, сударыня! Я давеча у вас чемоданчик потрошительный свой в спешке забыл, не могли бы вы мне его вернуть, он сегодня ночью мне понадобиться?»

– Да… Кто-то третий… Вы сейчас скажете, что у меня тут проходной двор…

– Нет, не скажу. Ведь если я это скажу, то сам себя назову проходимцем.

– Вы такой… милый, – теплая ладонь женщины легла на колено Пуаро.

– Возможно, – сказал он задумчиво. – Однако нашего дела эта характеристика не подвигает. Скажите, цифра «три» вызывает у вас какие-то ассоциации или воспоминания?

– Цифра «три»? – непонимающе посмотрела.

– Да, цифра «три».

– Господи! – выпрямив стан, бросила правую руку к пояску платья. – Значит, это была цифра «три»…

– А можно поподробнее?

– Утром, я принимала душ и там, внизу увидела какую-то закорючку. Потерла губкой – почти ничего не осталось. Теперь ясно, что это была наметка цифры «три».

– А больше там ничего не было написано? – пристально посмотрел Пуаро в глаза женщины.

– Нет… – захлопала та ресницами. – Вы знаете, у вас такие замечательные усы, не могу отвести от них глаз и потому путаюсь в мыслях…

Если бы не запечатлевшийся образ мерзкого типа с вырванным влагалищем на простертой ладони, если бы не этот образ, Пуаро поцеловал бы ей руку.

А может, и в губы поцеловал. Нет, не в губы! Что тогда осталось бы от Пуаро, от его цели, его предназначения? Наусники и сеточка для волос, до сих пор хранящиеся в довоенном саквояже вместе с коробочкой помады? Да, только они. А сам он превратиться в обычного человека, сведенного с ума ветреной женщиной.

…Ожидая Пуаро, Гастингс прогуливался по парку, и у статуи Дианы-охотницы наткнулся на мадмуазель Х. Она, вся в шоколаде, растрескавшемся от холода, шла навстречу по боковой дорожке, шла, обхватив озябшие груди руками. Вздохнув, Гастингс снял с себя старый верный макинтош, набросил, спросив разрешения, на плечи девушки. Одарив его улыбкой, та с надеждой посмотрела в глаза капитану:

– А вы, сэр, случайно, не Джек Потрошитель?

– Нет, мадмуазель, я – Карабас-Барабас, банальный людоед. Вы позволите мне проводить вас до вашего жилища? Надеюсь, в нем найдется уютная кухонька с печью, разделочным топором и большой кастрюлей? – они пошли к коттеджу, в котором обитала мадмуазель Х.

– Вы шутите? – спросила девушка, пристально посмотрев в серьезные глаза Гастингса.

– Какие тут шутки? Я два года тут от этого лечусь, безрезультатно пока.

– Как это безрезультатно?

– Да так… Все ем и ем. Столько народу съел, слезы на глаза наворачиваются, как вспомню, – натурально всхлипнув, отвернулся Гастингс.

– У меня месячные, – сказала мадмуазель первое, что пришло в голову. – Так что заходите через пару дней и со своей кастрюлей…

– Что вы такой кислый? – спросил Гастингса Пуаро, выйдя из «Трех Дубов».

– Не кислый, а сладкий, – ответил тот и, поясняя свои слова, распахнул плащ настежь.

– Это что, шоколад? – понюхал воздух Пуаро, увидев, что подкладка макинтоша и пиджак капитана испачканы коричневым веществом.

– Да, – криво улыбнулся Гастингс, прежде чем рассказать о своей встрече с мадмуазель Х.

– Значит, она ищет встречи с Джеком Потрошителем… – задумался Пуаро, выслушав друга.

– Да. Мадмуазель Х. мечтает у него татуироваться. Я ж говорил, что мы с вами против своей воли вовлечены в фарс.

– Пусть фарс! – сказал Пуаро, вспоминая, как обольстительно мадмуазель Генриетта крутилась у зеркала. – Пусть. Хотя бы потому, что в фарсах не бывает выпотрошенных трупов.

– Обычно не бывает…

Застегивая пальто, Гастингс пошел прочь от «Трех Дубов». Протяжно глянув в окно веранды, за которым виднелась неподвижная фигура Генриетты, Пуаро двинулся следом.

Они шли с капитаном к Эльсинору, шли небыстрым шагом. В лесу раздавался топор Садосека, со стороны третьего корпуса доносилось заунывное «show must go on», Гастингс что-то говорил, посматривая в небо, обещавшее морозную ночь, Пуаро шел рядом, постукивая тростью, шел, ничего не слыша – всем своим существом он находился в грязном и дымном Лондоне, почавшем последние сентябрьские сутки 1888 года.

В ту ночь, в Ист-Энде, Джек Потрошитель перерезал горло Элизабет Страйд, за высокий рост прозванной товарками Долговязой Лиз. Перерезал ловким движением бритвы, но довести дела до конца не смог – помешал зеленщик со своей тележкой, громом прогромыхавшей по булыжной мостовой. Спугнутый Джек зайцем бросился бежать, и бежал, разъяренный неудачей, бежал, пока в Сити, на Майте-сквер, не наткнулся на Кейт Эддоус. И той досталось по полной программе. Сорокавосьмилетний тогда Пуаро (накануне он приехал в Лондон инкогнито), схватил маньяка в 1-33. Схватил на излете его изуверского пиршества. Но Потрошитель, зверем извернувшись, запустил в лицо сыщику маткой бедной женщины (ее, упавшую, тут же подхватила бродячая собака), еще чем-то, и скрылся в одной из трех улиц, сходившихся к скверу. Мечтавший о мировой славе сыщик увидел себя в окружении репортеров, констеблей, мясников и проституток. Увидел их глазами свое лицо, вымазанное кровью и частичками матки, увидел в своей руке левую почку, которую изловчился поймать, увидел все это и позорно бежал.

– Эльсинорский Потрошитель тоже не преуспел с третьей своей жертвой, – подумал Пуаро, подавив желание стереть с лица несуществующую кровь. – Ему не удалось обезобразить мисс Генриетту, как он планировал. И он сбежал, как Ист-Эндский Потрошитель. И сейчас, по всем видимостям, у него чешутся руки. А может, уже и не чешутся – нашлась эльсинорская Кейт Эддоус… А эти цифры… Пять… четыре… три… – посчитал он три стука своей трости о дорожку. Они, несомненно, представляют собой цифры обратного отсчета. От первой жертвы Ист-Эндского Потрошителя к пятой. И на счет «ноль» должно произойти что-то ужасное. Да, должно. В «творениях» преступника чувствуется поступательное развитие… И все, от преступления к преступлению, усложняется – сначала был один Джек Потрошитель, потом появился его оппонент, спасший Генриетту от поругания, оппонент, преследующий непонятные цели. Если, конечно, мадмуазель Генриетта его не выдумала, если он ей не привиделся. А если не привиделся, что мы имеем? Тогда мы имеем в «Эльсиноре» сладкую парочку, мы имеем что-то подобное доктору Джекиллу и мистеру Хайду…