Руслан Белов - Встретимся через 500 лет!

– Да… – не опустила лучащихся приязнью глаз. – И ненавидела Сименона, лишившего вас детей.

– Мне приятно это слышать, не скрою. Так где вы постоянно проживаете?

– «Постоянно» – это не наше слово, потому что оно… оно привязано.

– Понимаю. Скажите мне в таком случае, где вы проживали вчера?

– Вчера?

– Да.

– На Соломоновых островах, кажется. Я точно не помню.

– А как здесь оказались?

– На пляже прочитала о вас в газете, ну, что у вас случился инфаркт, и что вы теперь в Эльсиноре, в котором я провела в свое время полтора года. Мне захотелось вас увидеть, до конца отпуска есть еще неделя, и вот, я здесь.

Комиссар вспомнил, что ему приходилось допрашивать сумасшедших. Это помогло расслабиться.

– Вернемся, однако, к делу. Чем вы занимаетесь? Работаете?

– Да, работаю. Я лучшая медсестра в клинике, лучшей в Принстоне.

– При каких обстоятельствах вы почили?

– Я тяжело и долго болела. А когда умерла…

– Почему вы замолчали? – Мегре показалось, что девушку кто-то извне одернул.

– Мне расхотелось об этом говорить, – ответила она. – Я никому не хочу причинить вреда. Вернее, не могу – это заповедано.

– Хорошо. Но хотя бы скажите, кому вы адресовали письмо, которое я обнаружил в своем секретере?

– Вам.

– Вы хотите сказать, что в тысяча девятьсот шестьдесят седьмом году знали, что я буду проживать в этом номере? – оторопел Мегре.

– Нет, перед тем, как почить, я не знала, что вы будете проживать в этом номере. Я узнала об этом потом. Когда почила. И потому написала это письмо.

– Иными словами, почив, вы каким-то образом, но инкогнито, обратились в прошлое, к себе, еще не почившей, и та написала мне письмо?

– Примерно так, – кивнула. – Почившие не то чтобы общаются с собой, еще не почившими, но всегда могут ориентировать их действия в определенном направлении. Это же просто, как квантовая физика.

– Мистика какая-то.

– Это с какой стороны посмотреть.

– Отсюда или оттуда ? – поднял Мегре глаза к потолку.

– Да. Правда, такого рода общение почивших в глазах окружающих выглядит, скажем, странно.

Комиссар, поразмыслив, поинтересовался:

– Тогда получается, что и мои действия, то есть действия комиссара Мегре направляет почивший комиссар Мегре? Если допустить, что в настоящее время я нахожусь не в настоящем, но прошлом?

– Ну, не совсем так. Вас еще не… В общем, с вами другое дело, не совсем обычное…

– Другое дело, не совсем обычное… – разобиделся комиссар. – Что, не загорать мне после смерти на Соломоновых островах двадцатипятилетним юношей, рядом с такой, как вы, раскрасавицей?

– Во многом это зависит от вас. Нужны усилия. Действия. И решимость… – посмотрела в глаза, пытаясь что-то увидеть.

– Решимость?

– Да. Решимость преодолеть смерть. Или, как у нас говорят, пронзить.

– Пронзить смерть… – Мегре неожиданно увидел, как окоченевшее его тело торпедой мчится сквозь космос, затмившийся концом жизни. Увидел, как душа его уходит в пятки и взрывается радостью, когда оно на огромной скорости вонзается в нечто упруго-гуттаперчевое и… прорывает его!

– У вас может получиться, – покивала Карин.

– Посмотрим, – опрометью вернулся комиссар из будущего. – А вы, значит, пронзили смерть, приняв си-си-эйч?

– Не знаю, что это такое, – ответила девушка, посмотрев так, что комиссар уверился в своем временном положении, то есть в том, что снова находится в настоящем, в котором ему не были известны ни причины смерти, ни, тем более, вид яда, унесшего Мари в ее странный мир.

– А какое отношение к вашей смерти имел профессор Перен?

– Извините, мне пора, – неожиданно поднялась гостья.

– У меня есть еще пара вопросов… – просительно сказал комиссар, решив, что девушкой и в самом деле кто-то телепатически управляет.

– Вы что, хотите увидеть, как я… как я… на ваших глазах?..

Мегре увидел, как мадмуазель Карин на его глазах обращается в кучу костей с черепом наверху. Увидел в воображении. Девушка тем временем неслышно удалилась, плотно затворив за собой дверь.

– Чертовщина какая-то, – пробормотал комиссар, зрительным образом убедившись, что никого, кроме него, в комнате нет. – Нет, нужно принять валерьянки и часок поспать.

Так Мегре и сделал. Предварительно убедившись при помощи осязания, что сидение стула, на котором сидело видение девушки, теплее места на котором сидел он.

Проснулся он в пятом часу. Вспомнил встречу с Карин. Неужели это было? Во сне? Или наяву?! Приподнявшись, посмотрел на стол – листка бумаги на нем не было. Ручка лежала. Открытая.

Услышал голоса за окном. Поднялся, подошел, глянул. Внизу стояли Катэр со старшей медсестрой Вюрмсер. Садовник что-то негодующе говорил, указывая на клочок белой бумаги, лежавший на земле между ними. Один единственный клочок.

Спустя некоторое время старшая медсестра стояла перед комиссаром в стойке.

– Господин Мегре, я настоятельно прошу не использовать вашу фрамугу в качестве мусоропровода, в противном случае на ваши окна будут установлены решетки, за ваш счет, разумеется.

– Это я использую форточку в качестве мусоропровода, – сказал Люка, войдя в комнату и став рядом с комиссаром. – Комнаты бывшего дипломата были на третьем этаже Эльсинора, как раз над комнатами Мегре.

– В таком случае, пациент де Маар, я настоятельно прошу вас не использовать вашу фрамугу в качестве мусоропровода, в противном случае на ваши окна будут установлены решетки, за ваш счет, разумеется.

– Я постараюсь, госпожа старшая медсестра, – стал в стойку «смирно» Люка.

«Фигляр», – сверкнула та глазами, прежде чем направиться к двери. Мегре, проводив ее взглядом, вопросительно посмотрел на друга:

– Так это вы сделали…

– Да, – улыбнулся тот конфузливо. – Я стоял у окна, рассматривая химеру справа, я часто на нее смотрю, она не страшная совсем, и неожиданно мне захотелось увидеть, как летают по ветру клочки бумаги. Я часто делал это в отрочестве. Исписывал откровениями лист бумаги, разрывал его на мелкие кусочки, бросал в окно и смотрел, как ветер рассеивает их по парку. Потом мне нравилось смотреть, как Виктор Патэ, наш дворник ходит кругом, накалывая на свою пику обрывки моей сущности.

– Вы знаете, я ведь тоже примерно в это время выбросил в форточку обрывки… – ответил откровением на откровение Мегре.

– Обрывки чего?

Комиссар рассказал ему свой сон. Слушая, Люка думал, что на самом деле случилось с ним самим около трех часов назад. Увидев взмывшие в небо клочки бумаги, он вспомнил свое отрочество, или, вспомнив свое отрочество, разорвал в клочки только что написанное письмо и бросил их в окно?

– Не знаю, – ответил он, поморгав. – Но я знаю, что эта девушка, назвавшаяся Карин Жарис, наша пациентка. И она «с приветом».