Алехандро Ходоровский - Плотоядное томление пустоты

Как мы забрались сюда? Должно быть, прошло много времени. Обмотанные тонкими и прочными нитями из слюны, как черви в коконе, мы почти что обречены на неподвижность. Преодолевая боль, мы слегка поворачиваем голову и видим сквозь просвет между нитями, что свисаем с железной крыши какого-то кабака. Стены испещрены следами от пуль и пятнами крови. Нас обматывает своей паутиной громадный серый паук, на лапах которого вытатуированы цифры. Его подбрюшье испускает теплые испарения, умеряющие пронзительный холод от стали и цемента. Нам не хуже и не лучше, чем обычно. Если хорошо подумать, то даже лучше. Мы лежим в позе зародыша, сообщающей нам глубокое спокойствие, нити, приклеившись к плащам, ласковые и теплые, как языки, защищают нас, а восемь лап легонько покачивают кокон. Эти движения вместе с монотонным пением убаюкивают. Возможно, мы только что родились или нас готовят на обед. Нам все равно — лишь бы все время случалось что-нибудь, что вырывает нас из бездонной пропасти слов и бросает в безжалостные дебри плоти.

«Молчать, предатели!» Дверь резко распахивается, на нас выплескивают воду, омывающую наши молочно-белые колыбели.

Паук-тарантул угрожающе фыркает и растворяется во мраке. Кто - то поднимается по длинной лестнице, обрезает нити, на которых мы висим. Телевизор включают на полную громкость, чтобы заглушить пение и, пока Генерал лающим голосом выкрикивает стихи («С НЕВИДАННОЙ НИКОГДА ПЕЧАЛЬЮ — БОЛЬШЕ, ЧЕМ ВОСПОМИНАНИЕ — ТЫ ДВИЖЕШЬСЯ ПО ВСЕМ НАПРАВЛЕНИЯМ. ЭТО, ТОЛЬКО ЭТО, НИЧЕГО, КРОМЕ ЭТОГО! — ЭТО МИГ ТВОЕГО УНИЖЕНИЯ — ТЫ МАЛ И НЕПРИМЕТЕН — ГРОБ ИЗ ПЛОТИ — В СИЯЮЩЕЙ БЕЗМЕРНОСТИ — СОВЕРШЕНСТВА, КОТОРОЕ ЕСТЬ ВСЕ — КРОМЕ ТЕБЯ! ЛЮБИ ТО, ЧЕМ ТЫ НЕ ЯВЛЯЕШЬСЯ: ТАМ, ГДЕ КОНЧАЕШЬСЯ ТЫ, НАЧИНАЕТСЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ!») — нас тащат в пыточную камеру.

Это молодые военные: закаленные тела, тщательно подогнанная форма, усы в подражание своему кумиру. «Мы устроим им, вероломным, дивное погребение; мы научим их страху! Где нет боязни, нет познания. Благодаря боли они станут людьми, любящими жизнь и ценящими каждое, даже самое краткое, мгновение. В нашем арсенале — восхитительные пытки всех видов, древние и современные: терновые венцы, гвозди, кресты для распятия, губки, смоченные уксусом, яды в виде инъекций и таблеток, зараженные крысы, электрические разряды для всех частей тела — рта, глаз, половых органов, заднего прохода, грудей, ступней, рук, — раскаленные щипцы, кислота, кипяток, полиэтиленовые мешки, жгуты, железные прутья, электрические стулья, станки для растягивания суставов, молотки для раздробления костей, веревки, голодные псы и грифы, кнуты. Вы не видели, что у нас за кнуты? Мы вам покажем с большим удовольствием, свиньи, грязные отступники, мешки с дерьмом, проклятые шпионы!» Разражаясь грубым смехом, они достают из убранной розами клетки пьяного гиппопотама и, пока все, по очереди вцепляясь в жирные ягодицы, вставляют свои палки в черный зад, нас укладывают на бронзовую кровать, покрытую влажным одеялом, и пускают по ней ток.

— Вот как мы поступаем с иудами!

— Мы хотим стать людьми, любящими жизнь! Пожалуйста, повысьте напряжение, мы ничего не чувствуем!

— Вероломные безумцы! Вы оклеветали наши верные орудия пыток! Признавайтесь, или мы переломаем вам запястья и щиколотки! Слышите, опущенные? Кричите от боли и признавайтесь!

— Где мы?

— Хватит упираться! Мы опустим вас в колодец, полный мочи и кала! Признавайтесь! Быстро!

— Признаваться в чем?

— Вам лучше знать, это вы обвиняемые! Дело обвиняемых — признаваться!

— Нам бы очень хотелось признаться в чем-то!

— Обвиняемые выражают желание признаться! Все, что вы скажете с этого момента, будет использовано против вас! Начинайте!

— Кто мы?

— Бочки с дерьмом! Вам положено отвечать на вопросы, а не задавать их! Мы посадим вас в эти барабаны и будем колотить по ним, пока у вас не лопнут барабанные перепонки!

— Нам очень жаль, но стук барабанных палочек придает нам бодрости. Что нужно делать, чтобы открыть для себя истину страдания?

— Лжецы и мошенники! Вы страдаете, наши методы безошибочны! Куда мы придем, если обвиняемые станут нечувствительны к боли? Лицемеры! Эти фальшивые улыбки прикрывают чудовищное предательство! Признавайтесь, или мы штыками проткнем вам зад!

— Откуда мы пришли? Что мы ищем на этой дороге? Зачем мы здесь? Нам не в чем признаваться!

— Сукино отродье! Нам требуется признание вины!

— Вполне вероятно, что мы виновны.

— Виновны в чем?

— Не знаем.

— Покопайтесь в своей памяти, болваны!

— У нас нет памяти.

— Нет памяти! Такого не бывает! Для признания необходимо обладать прошлым. Садитесь в эти ящики. Смотрите на меня внимательно. Расслабьтесь. Мы ваши друзья. Вы родились в прекрасном месте. Там, где плодоносные деревья и непуганые звери. Вспомните белый домик. Вы играли с желтым медведем. Ваша мать была высокой длинноволосой женщиной с мелодичным голосом. Ваш отец одевался в лиловое и играл на скрипке. Вы ходили в школу… Начали курить. Прошли военную службу. Женились. У вас появились дети. Счастье. И вы совершили проступок, ужасный проступок против Генерала.

— Согласны. Мы совершили ужасный проступок. Скажите, какой.

— Мы можем выдумать вам память, но не можем выдумать вины! Выройте себе могилу перед смертью! Вы будете забиты прикладами! Признавайтесь!

Эй! Проснитесь! Поторапливайтесь — к вечеру нашу кучу отбросов облепит рой москитов! Открывайте поскорее глаза, эта туча крошечных вампиров не щадит ничего: жала их пронзают ткань, кожу, металл, они накидываются с таким остервенением, что, не довольствуясь кровью, высасывают мозг из костей! Нет, человек не умирает, только падает без сил. К счастью, ваши плащи, широкополые шляпы и темные очки защищают тело от разъедающей пыли. Отбросы — наши лучшие друзья, мы живем благодаря им. Но это и наши худшие враги — малейшее небрежение, и мы поражены смертоносным вирусом. Ну же, откройте рот, хлебните пива! Что? Вы кашляете? Вам противно? Вас рвет? Ах да, понимаю, у этого пива особенный запах: к нему надо привыкнуть. Нищета сделала нас изобретательными: из-за отсутствия овощей и фруктов мы делаем пиво из собственной мочи. Разумеется, со строжайшим соблюдением правил гигиены, как же иначе! Этот вкус целлюлозы — от бумаги, которой мы в основном питаемся. Что ж, поднимайтесь и вдыхайте благословенную вонь нашего гетто! Его Величество Карлик Первый ждет вас с нетерпением, дети украсили кучи мусора искусственными цветами из крысиной кожи, женщины сжевали остатки колбасы, чтобы освежить свое дыхание. Я ношу эту детскую одежду, шапку и длинный халат, так что трудно поверить, что перед вами — старейший из монголоидов. Больше века мои глаза смотрели на то, как раз за разом растут эти холмы из нечистот. Когда я обосновался здесь, единственным обитателем плоской равнины был Карлик, замкнувшийся в своей башне. Генерал направил меня сюда, чтобы обучать его. Я был первым учителем первого монголоида. Военная наука нуждалась в выяснении вопроса: можно ли вернуть умственно отсталого человека к труду путем особой тренировки? Я рассказываю то, что всем известно — на каждые сто новорожденных приходится десять монголоидов — так как вертолеты, сбрасывая их, плохо рассчитывают высоту, и хотя отбросы мягкие, от удара теряется память. Увы, по-другому в эти края не проникнуть: мы окружены стенами, лишенными дверей, на нас нацелены бесчисленные пулеметные дула. В каком-то смысле нас опасаются, невзирая на нашу беспомощность. Каждый из нас смертен как личность; но мы неуничтожимы как «раса», ибо записаны внутри генетического кода. Нас то и дело убивают, однако мы продолжаем являться в мир. Мы рождаемся нормальными, растем, учимся, работаем, рожаем детей — и вдруг у нас вытягивается череп, утолщается нижняя губа, растут зубы, мы становимся, как принято выражаться, монголоидами. Для нас это слово означает свободу, для военных — кретинизм. Нет, мы не устраиваем скандалов, не превращаемся в животных, нет. просто мы начинаем — с лучшими намерениями — допускать опасные промахи. Мы выпускаем из рук гранаты, нажимаем не на те кнопки, говорим «еще» вместо «хватит»; лишаемся вкуса; в нас будят аппетит лишь грязная бумага, отбросы, падаль; образ Генерала больше не наполняет нас трепетом, мы не понимаем его речей, испражняемся перед телевизором, швыряем в экран шарики из глины. Вначале, когда нас расстреливали, мы разражались хохотом; а когда нас посылали работать в глубокие шахты, мы подрывали брошенный нами же динамит, причиняя колоссальные разрушения. Нас восхищали безапелляционные приказы, клятвы, выговоры, мы повиновались с широкой улыбкой. чтобы вызывать затем наводнения, короткие замыкания, пожары, автокатастрофы. Страна катилась под откос, близилась полная разруха. Наконец, кто-то обнаружил, что мы великолепно подходим на роль мусорщиков: нас зачаровывали отбросы, служившие нам пищей и забавой; когда мы погружались в них, мы теряли представление о времени. Нас заключили внутрь этих стен, словно в крепость, и начали изготовлять нефть из отходов — черное масло, питающее машины по всей стране. Наше гетто приносит пользу Родине! Не удивляйтесь, что я говорю так рассудительно: я — не настоящий монголоид, а лишь притворяюсь. Объявив себя умственно отсталым, получаешь немалую выгоду.