Наталья Романова - Если остаться жить

Несколько дней назад Инна Семеновна встретила свою старую знакомую, Веру Петровну, которая теперь работала на радио в научной редакции. Узнав о болезни Иры, Вера Петровна пообещала зайти и поговорить с Ирой. Может быть, Ира сможет что-нибудь написать для нее на биологические темы.

Сколько раз, лежа в шапках, Ира мечтала о чуде. Если ей закажут что-нибудь написать и она напишет — это и будет чудом.

Войдя к Морозовым и не успев еще раздеться, Вера Петровна начала рассказывать сначала о телефоне, который у нее почему-то выключили; потом о сыновьях, которые не считают нужным сказать, когда они придут, и поэтому она все ночи не спит, прислушиваясь; про своего автора, измучившего ее вконец, так как он приносит материалы чуть ли не в день, когда они должны идти в эфир. Ира слушала, и ей казалось, что вот-вот у Веры Петровны оттого, что она так много и быстро говорит, начнутся спазмы. Хотя умом Ира и понимала, что все, что происходит с ней, с другими не происходит, все же каждый раз она должна была убеждать себя в этом.

Наконец Вера Петровна разделась и зашла в Ирину комнату.

— У нас есть рубрика «Мир вокруг нас», — обратилась она к Ире. — Туда нам нужны небольшие рассказы по биологии. Три странички, не больше. Ты в Ленинскую библиотеку можешь ездить?

Вера Петровна сказала Ире «ты». И Ира ничуть этому не удивилась. Она знала, что выглядит как девочка. Болезнь ее словно законсервировала.

Ира не ответила, что в Ленинскую библиотеку ей ехать не для чего. Ира уже знала: если она скажет, что не может читать, то у нее обязательно спросят, как она лечится, а потом начнут предлагать какого-нибудь врача, и не так, чтобы при Ире, а без Иры, на ушко Инне Семеновне. И потом Инна Семеновна будет клясться Ире, что ни о каких врачах речь не шла и что ровным счетом ничего против нее не затевается.

— Могу, — ответила Ира.

— Вот и прекрасно. Сделай мне материал о Павлове, только ты понимаешь, это не должна быть статья, — это должен быть рассказ. Ты когда-нибудь писала?

Еще утром Ира специально к приходу Веры Петровны нашла свой первый рассказ «Туфельки».

Рассказ был о том, как Ире купили замшевые туфельки и как она в этих туфельках встретила его, с которым рассталась несколько месяцев назад. Шел дождь, и он спросил: «Тебе не жалко туфелек?» И Ира ответила: «Мне ничего не жалко».

Вот это «мне ничего не жалко» читатели Ириного рассказа трактовали совсем не так, как Ире хотелось. А хотелось Ире сказать, что ей не жалко всего, что у нее с ним было.

Ира ждала, что же скажет Вера Петровна. Но Вера Петровна ничего и никак не стала трактовать. Она просто сказала: «Мило. Пиши. У меня счастливая рука». Уходя, она добавила: «Терентьев тоже начинал у меня».

Сергей пришел поздно. Он толкнул Ирину дверь ногой, дверь ударилась о стенку, и с потолка посыпалась известка. Сергей был пьян. Он сел на стул и расставил ноги. Стул под Сергеем скривился.

— Если стул меня не держит, кто же, черт побери, меня удержит?

Сергей встал и шатаясь попытался выпрямить стул. Но стул не выпрямлялся, а от ударов Сергея еще больше перекосился.

— Ладно, подвинься.

Ира подвинулась.

— То-то же, — Сергей сел на диван рядом с Ирой. — Одну минуточку. — Сергей встал и начал шарить в карманах брюк. Достав оттуда сигареты и спички, снова сел. — Вот так-то, — сказал Сергей, поднимая указательный палец вверх. У Сергея были миниатюрные ноги и руки. Носки ботинок у него всегда задирались кверху, потому что он покупал обувь на два номера больше. — Вы слышали когда-нибудь Паганини? — воскликнул Сергей, шаркая спичкой о спичечный коробок. — Если вы не слышали, то вы многое потеряли! Подпить бы еще грамм так двести, нет, сто, нет, двести. У тебя есть деньги?

— Откуда?

— Я все думал: зачем тебе деньги? А потом понял: к Таньке на такси ездить. Послушай…

Сергей бросил в угол недокуренную папиросу,

— Мы же сгорим!

— Переживешь.

Ира встала, подняла папиросу.

— А ты ведь хитрая… я ведь все, гадюка, знаю, чего вы от меня хотите. Интеллигенция!.. Воры — люди, а здесь, — Сергей сделал рукой круг в воздухе, — здесь одна падаль, клянусь честью, если это не так. Чего молчишь? Жениться я на тебе должен за благодеяния твоей мамочки?! Не дождетесь! — Сергей почти кричал, но зубы у Сергея были сжаты, и Сергей кричал сквозь сжатые зубы, от этого все слова принимали странное звучание. — Когда мне в Тамбове об этом сказали, я парню чуть рот не разорвал. Только я не продался. — Внезапно злость Сергея исчезла. — Нет у тебя больше Сергея. Все. Кончился твой Сергей. Чего смотришь?.. Зря об Алеше плакала. Куда он денется? А вот Сергея больше не будет. — И снова у Сергея на лице засветилась злоба. — Смотри, сука, если своей матери хоть слово скажешь, вязы вырву. И попробуй только завтра выкаблучиваться!

Сергей хлопнул дверью, известка снова посыпалась с потолка. Ире стало жутко. Больше всего на свете ей захотелось сейчас рассказать обо всем маме, но она понимала, что теперь уже никогда не решится ослушаться Сергея. Воровской жаргон от Сергея Ира услышала впервые. Да и все, что свалилось на Иру, было так неожиданно для нее, что она никак не могла с этим сжиться и уже через час после этой странной сцены поймала себя на том, что опять думает об утренних словах Сергея, о любви наоборот. Вспомнила их и тут же оборвала себя: это же он ее просто проверял.

А на следующий день рано утром из Тамбова приехала Марина и оказалось, что у Сергея день рождения. Инна Семеновна сразу стала звонить и приглашать гостей. Ира к завтраку не вышла. У нее не было сил ни одеться, ни встать, ни выйти к людям.

— И не поднимешься вечером к столу?! — спросила Инна Семеновна с таким удивлением, словно Ира лишала себя чего-то такого, от чего не имел права отказываться никто.

Ира не вышла поздравить Сергея, а Сергей не зашел к ней. Весь день Ира пролежала одна.

Только уже перед самым вечером к ней зашла познакомиться Марина. Ира сразу узнала ее.

— Вы были три года тому назад в Москве? — спросила Ира. — Вы шли по Тверскому бульвару с высоким молодым человеком, у него фотоаппарат был через плечо? А потом началась гроза.

Марина подтвердила:

— Мы успели дойти с ним до телеграфа и там переждали дождь.

Тот день Ира помнила хорошо. Именно в тот день Ира, надев замшевые туфли, встретила Алешу. Они были в ссоре и не виделись до этого около месяца. Пошел дождь, и Алеша спросил у нее: «Тебе не жалко туфелек?»

А до того как встретить Алешу, Ира увидела Марину. Она шла по бульвару в пышной юбке, как стройная кобылица.

Сейчас на Марине не было той юбки. Но осанка, высоко поднятая голова, вздернутый нос, широко поставленные, с самым модным косым разрезом глаза — все это сразу вспомнилось Ире. Как странно бывает. Марина еще не знала Сергея, когда ее уже знала Ира.