Эдуард Кузнецов - Мордовский марафон

Автор принципиальный сторонник так называемой раскованной манеры письма, позволяющей достаточно произвольные отступления от темы, а потому не может отказать себе в удовольствии поведать читателю, что, честно говоря, свои первые семь лет он получил за сущую ерунду: стишки, участие в самых ранних самиздатовских журнальчиках, тайное обсуждение прожектов демократизации России и т. д., и т. п. И, возможно, автору удалось бы демократизировать эту самую Россию, если бы он более почтительно относился к вышеупомянутому государственному мужу: ведь формальным основанием для возбуждения против него дела о государственном преступлении послужил донос его сокурсницы, обнаружившей в тетради автора с конспектами «Диамата» портрет Хрущева, на оборотной стороне которого были написаны такие роковые для автора слова: «Щедрин не прозорливец, а великий мастер подмечать национальные типы, столь живучие, что от их гримас и ужимок нас и ныне в дрожь бросает». А далее следовал и сам Салтыков-Щедрин: «Да, Толстолобов ни перед чем не остановится, этот жестоковыйный человек! Он засеет все поля персидской ромашкой! И при этом будет как вихрь летать из края в край, возглашая: га-га-га! го-го-го! Сколько он перековеркает, сколько людей перекалечит, сколько добра изгадит, покамест сам наконец попадет под суд! А вместо него другой придет и начнет перековерканное расковеркивать и опять возглашать: га-га-га! го-го-го!»

Автор и впредь намерен при каждом подходящем случае прибегать к излюбленному им «ну и т. д.». Он надеется, что это будет воспринято не как свидетельство скудости его мышления или недостаточной информированности в том или ином затронутом им вопросе (такая неосведомленность всегда будет специально оговариваться автором), а, скорее, как знак доверия к читателю, попытка апелляции к читательской активности: автор дает некоторые исходные данные, пытается вдохнуть в них толику жизни и обозначить тенденцию их развития; всю остальную работу может проделать сам читатель, если захочет, конечно, а коли не захочет, значит, он вполне удовлетворен и тем, что уже сказано. Вообще автор искренне убежден, что читатель тоже человек и в качестве такового нуждается в некоторой доле свободы — как от нудной дотошливости авторов, так и от навязываемой последними однозначности прочтения ими написанного. Ну и т. д.

«Заседание Верховного Совета СССР 5-го созыва, 2-я сессия. Стенографический отчет», изд. Верховного Совета СССР, М., 61.

Игнатьев Л.А., «Отчет по теме 23/27» М. Фонд ВНИИ МВД СССР, 1967.

Свое питание и одежду заключенный оплачивает сам из тех денег, что остаются у него после того, как он накормит и оденет своих тюремщиков.

Обследование, тайно проведенное автором в начале 1973 г., показало, что за типовой рабочий месяц заработки, начисленные на лицевые счета заключенных (с учетом коэффициента понижения) после всех удержаний, составили: у 25 % — до 10 руб; у 32 % — от 10 до 20 руб.; у 18 % — от 20 до 30 руб.; у 5 % от 30 до 40 руб.; у 2 % — от 40 до 50 руб. У 18 % работавших заключенных после всех удержаний заработка для зачисления на лицевой счет не осталось. (Разумеется, обследованный автором состав не может считаться репрезентативным.) Из всего заработка сперва удерживают 50 % (в тюрьме, в отличии от лагеря, 60 %), а потом оставшуюся сумму облагают подоходным налогом и вычитают стоимость питания и одежды. В результате социального обследования, проведенного в 1970 г. (см. Журавлев И.П., Миклин А.С. «Общая характеристика осужденных к лишению свободы». М., 72 г., ВНИИ МВД СССР), были получены данные о наличии денежных накоплений на лицевых счетах осужденных. До 20 руб. на лицевом счету было у 13 %, от 20 до 50 — у 19 %, от 50 до 100 руб. — у 21 %, от 100 до 200 руб. — у 9 %, свыше 200 — у 11 %. Не было совсем денег на лицевых счетах у 27 % осужденных (на лицевом счету автора за два года работы скопилось 196 руб.).

Право обирать «мужиков» (они же «фраера») принадлежит лишь «ворам в законе». Не так ли и всякое тоталитарное государство суровейшим образом расправляется с теми, кто тоже хочет обирать мужиков? Автору уже однажды доводилось писать о поразившем его факте исчезновения так называемой организованной преступности в Италии и Германии с момента воцарения в них фашизма.

Именно об этих временах пишет лагерный поэт В.Соколов в поэме «Гротески»: «За бараком кто-то раком девку начал… И не кончил… — кто-то, варварски утончен. Поманил пустой посудой… Обманул… Назвал паскудой…»

Автор не осмеливается утверждать, что отделили их из-за поножовщины, хотя бы и грандиозной, поскольку убийства в 30-е — 40-е и частично 50-е годы были лагерной обыденностью. Но там, где замешаны женщины, процесс взаимоистребления враждующих уголовных группировок труднее поддавался контролю, возникали и сложности с натравливанием уголовников на политических заключенных. Зачастую неуправляемой становилась и межнациональная резня среди самих политических заключенных…

Лично автору известен лишь один такой случай, да и то десятилетней давности. Тогда «супругам» дали по три года, но при этом все преотлично знали: дело не в том, что устроив засаду, их накрыли на горячем, а в том, что накануне они проникли в кабинет самого начальника лагеря, украли несколько пачек чая и сожгли все рапорты на нарушителей режима. Сделано было чисто, но, как водится, нашлись доносчики. Однако доказать что либо было трудно, и тогда начальник лагеря публично пообещал «заделать козу» ворам — и заделал.

«Кум» — лагерный оперативник.

Гнать — врать (лаг. сленг).

Рыжие — золотые (уголовный сленг).

Сергей Бабич, украинец, 1939 года рождения, четырежды судимый (два раза за политическую деятельность, два — за дерзкие побеги из лагеря). Отсидев 14 лет, освободился в 1975 г., а в 1976 г. был приговорен к 15 годам по сфабрикованному КГБ делу о хранении оружия. (Примеч. автора).

Секция внутреннего порядка.

Пролы — социальная прослойка в древнеримском обществе. Они не платили налогов, т. к. не обладали никаким имуществом, кроме детородных органов. Слово «пролетариат» этимологически восходит к слову «прол».

Смотри «Приложение».

Номера лагерных зон.

Имеется в виду индийский чай.

«Ковырялка» и «кобел» — лесбиянки (лагерный сленг).

Примечание автора: Сии глубокие мысли — не плод досужей фантазии, но скромно заимствованы у прапорщика Глинова В.Р., с которым автор свел знакомство еще в 1962 году и до сих пор никак не может раззнакомиться.