Имоджен Эдвардс-Джонс - Модный Вавилон

Есть еще и третья причина, почему мы не шьем на шестнадцатый номер — причина, возможно, менее дипломатическая и связанная скорее с предубеждением. Мода работает на человеческие мечты, фантазии и иллюзии. А кто мечтает о том, чтобы носить шестнадцатый размер? Если, конечно, у вас не двадцатый — тогда шестнадцатый действительно должен казаться вам недостижимым идеалом. Но, в общем и целом ни одна из женщин, сидя у парикмахера или листая Vogue, не станет мечтать о том, чтобы поправиться. Дизайнерская одежда лучше всего смотрится на худосочных. Незадолго до лондонской Недели моды один мой знакомый дизайнер после хорошей выпивки признался, что, если бы его костюмы ходили по подиуму сами по себе, он был бы просто счастлив. «Все линии ложатся именно так, как нужно, когда внутри одежды нет ни задниц, ни грудей, — бормотал он. — Если бы по подиуму могло ходить что-нибудь абсолютно плоское, вроде листа бумаги… Честное слово, меньше всего дизайнеру хочется, чтобы кто-нибудь надевал его вещи».

Я, кажется, понимаю, что он имеет в виду. Платья, юбки и блузки выглядят просто замечательно, когда ты их рисуешь, раскрашиваешь и вешаешь на стенку. С точки зрения дизайна они безукоризненны. Но как только дело доходит до ткани со всеми ее дефектами, и раскройщица говорит, что платье не будет сидеть как надо, — короче говоря, когда вдело вступает человеческий фактор, — то все сразу портится, и приходится идти на компромисс. Дорогу искусству и настоящей эстетике преграждает женщина — реальная женщина. И потому чем она эфемернее и ближе по очертаниям к листу бумаги, на котором нарисовано платье, тем лучше для дизайнера.

Просто счастье, если при всем при этом кто-нибудь вообще захочет у тебя что-либо покупать. Но люди все-таки покупают, и Selfridges, например, удвоил заказ. Честно говоря, я слегка удивлена. Может быть, моя коллекция оказалась ниже всякой критики, но зато приобрела успех у рядовых покупателей? Единственная проблема, с которой мы сталкиваемся теперь, получая заказы, — как все успеть?

На настоящий момент все мои платья сшиты здесь, в Англии. Конечно, строго говоря, это не совсем правда — что подтвердит любой, кто смыслит в бизнесе. Вещи могут быть изготовлены где угодно, но, если последний стежок был положен в пределах Соединенного Королевства, ты смело можешь писать на ярлычке: «Сделано в Англии». С тех пор как в северных странах сильно сократилась сфера обрабатывающей промышленности, почти ничто не шьется на месте. Даже Marks & Spencer в большинстве своем перебрались на Восток. Десять лет назад слова «сделано в Англии» что-то да значили — это был своего рода символ качества; в наши дни это всего-навсего говорит о том, что кто-то в Англии, перед тем как выбросить платье на рынок, пришил на него еще одну пуговицу. И если вы присмотритесь повнимательнее, то увидите, что само оно сшито не здесь. Стежки слабые, шов кривоватый, изделие не отпарено и неправильно сложено. Но делать нечего, поскольку раздобыть одежду, сшитую действительно в Англии, очень нелегко…

У меня контракт с маленькой швейной мастерской в Венгрии, неподалеку от Будапешта; там шьется большинство моих жакетов и блузок. Контроль качества — это только часть проблемы. Вместо обычных десяти процентов изделий мне приходится проверять пятнадцать. Это значит, что, когда партия из ста жакетов прибывает в наш офис, я наугад вытаскиваю из коробок пятнадцать штук и лично проверяю все швы. И если они прямые, гладкие и без явных дефектов, мне остается просто принять на веру, что с остальными жакетами дело обстоит так же. У меня нет времени, чтобы проверить все сто.

Что касается других моих вещей, то они производятся в Португалии. В остальном я полагаюсь на своих портних, большинство из которых — португалки и полячки; они подрабатывают у меня, помимо своей основной работы в Шордиче, все — очень приятные женщины (некоторые работают здесь легально, а некоторые нет), они просто из сил выбиваются за восемь с половиной долларов в час. Это — опора моей фирмы. Я не знаю их всех по именам, но когда появляюсь в мастерской, чтобы провести контроль качества, то могу быть уверена, что они меня порадуют. Некоторые берут работу на дом и сидят перед телевизором, обметывая жакеты и юбки. Но даже в самом лучшем случае они, конечно, не профессионалы. И это большая проблема. Если бы у нас была фирма побольше и мы получали бы крупные заказы не только от Selfridges — можно было бы над этим подумать.

Я сижу и слушаю, как Александр, жуя мой сандвич, говорит о заказах. Если бы кто-нибудь захотел приобрести нашу фирму, это была бы замечательная сделка — все пошло бы по-другому.

Одно из главных достоинств той ситуации, когда владельцем твоего брэнда становится Gucci, Louis Vuitton или Club 21, — это то, что они сами организуют производство. Концерн Gucci обладает собственными швейными фабриками вблизи Милана и Флоренции, а также в Венгрии, где они шьют одежду от McQueen, McCartney, Balenciaga, YSL. To же самое и у LVM Н. Есть также определенное число производителей, которые берут под свое крыло знаменитые брэнды вроде Paul Smith, Westwood, Gaultier, Alberta Ferretti и Hussein Chalayan. Суть сделки проста: дизайнер получает от десяти до пятнадцати процентов дохода с продаж, в то время как владелец фабрики принимает на себя весь риск, шьет одежду и осуществляет контроль качества. Дизайнер просто подает идеи; остальное делают другие. Они продают его одежду в самых шикарных магазинах города. Это на удивление простая система; дизайнер может ни о чем не думать и полностью погрузиться в творческий процесс, в то время как все проблемы за него решают доверенные лица. Качество гарантировано, так же, как и количество, и потому клиенты могут быть уверены, что они получат партию высококачественного товара вовремя.

В любом случае это хороший расклад. Конечно, система не без изъянов. Во-первых, мне всегда казалось, что десять — пятнадцать процентов прибыли — это не такое, уж большое вознаграждение за творческий импульс и зато, что ваше имя написано на вывеске. Во-вторых, дизайнер испытывает сильнейшее давление, поскольку хозяин диктует свои условия в организации продаж, и потому если вы не достигнете поставленных им целей, то ничего не получите. И, в-третьих, доставка товара не всегда происходит вовремя. Как это и бывает в мире моды, вперед пропускают крупных игроков. Чем значительнее ваш заказ, тем больше у вас шансов оказаться в начале очереди. А если учесть, что всем дизайнерам нужно выпустить свою партию в одно и то же время, то для менее крупных компаний это серьезная задача. Стоит вам опоздать — и магазины отменят заказы. Если вы не смогли представить всю весенне-летнюю коллекцию к январю, она вообще никому не будет нужна. Есть некая невыразимая в цифрах критическая масса, которую надо набрать, прежде чем у вас появится шанс занять место где- то в первых рядах. В противном случае вы можете пойти по тяжелому пути Клеменса Рибейры, которому в прошлом году пришлось объявить ликвидацию, поскольку владельцы лицензии не сумели организовать доставку товара вовремя. Они топтались в самом конце очереди и не смогли выполнить все заказы. В августе они уже были банкротами. Когда что-нибудь идет не так — итог всегда ужасен. С тех пор они все-таки сделали один маленький совместный показ, который прошел очень прилично, но производством больше не занимаются. Этого достаточно, чтобы по спине поползли мурашки.