Имоджен Эдвардс-Джонс - Модный Вавилон

— Полагаю, что пошлю туда Александра, — говорю я. — Он любит такие развлечения.

— Ну, так подумай над этим, — отвечает Кэти. У нее звонит телефон. Она начинает разговаривать и мимоходом шепчет: — Извини. Это из журнала Sun… Как бы то ни было, без комментариев! Что? С кем? Ты уверена? Но он ведь женат…

Она затыкает одно ухо и начинает мерить шагами мой кабинет. Ванесса улыбается и делает движение к двери.

— Когда ты сможешь прийти на примерку? — спрашиваю я, заглядывая в свой ежедневник, где значится сто одна встреча с поставщиками тканей. Я уже почти сожалею, что согласилась шить ей платье. Все еще беспокоюсь, что впустую потрачу силы и отдам какой-то неизвестной актрисе вещь, которая способна стать хитом сезона. Это значит, что впредь я не смогу предложить это платье никому из номинантов на «Оскар» или на «Золотой глобус». Оно уже будет использовано. Никто не захочет быть вторым. Но с другой стороны, я что-то не вижу на Бервик-стрит очереди из потенциальных номинанток — и, судя по тем отзывам, которых удостоилась моя коллекция, вряд ли увижу.

— Я приду завтра, — говорит Ванесса.

— Завтра?

Завтрашний день весь загружен встречами с торговыми агентами. Чтобы раздобыть ткань для создания новой коллекции, нам с Александром придется увидеться примерно с двумя сотнями поставщиков. Кое-какие образцы мы отобрали еще на Premiere Vision, в том числе ту темную шотландку, но работы все еще остается чертовски много. Нам нужны джерси для юбок и хлопок для блузок. И я очень хочу найти ярко-розовый шелк на подкладку пиджаков, как было задумано. Если ведущими в моей коллекции станут мотивы шотландской вечеринки, то мне понадобится по- настоящему роскошная ткань немного в духе начала XX века. Встречи с поставщиками мы назначили впритык, чтобы поскорее с этим разделаться. Но так и труднее сосредоточиться: спустя какое-то время ткани сливаются перед глазами в одну нескончаемую ленту. Приходится быть в чудовищном напряжении, иначе утратишь бдительность. Помогает кофе. Мы просматриваем пробник за пробником. Я перебираю ткани, все время держа в голове желаемый образ. Иногда картинка меняется — если попадается особенно шикарная фактура, но в основном я подгоняю ткань под образ, а не наоборот. В некоторых случаях мы просим, чтобы этот материал не продавали никому, кроме нас. Для маленькой фирмы вроде нашей очень важно, чтобы та ткань, которую мы закупаем для блузок, не всплыла, например, у Marks & Spencer. Почти всегда, учитывая объем заказа, поставщики соглашаются.

— Завтра я свободна только в восемь утра, — предупреждаю я.

— Хорошо, — говорит Ванесса.

— Захвати с собой стринги и туфли на шпильках.

— Прошу прощения? — переспрашивает она с легким изумлением, выходя на площадку и натягивая узенький жакет. — Стринги и шпильки?

И смотрит в сторону Александра.

— Не нужно меня стесняться! — кричит тот из-за стола. — Я стопроцентный гей.

Последние десять дней я провела, можно сказать, не выпуская из рук Ванессу Тейт. Я беспрестанно тыкалась носом в ее подмышки и головой — в живот, ощупывала ей грудь и ощущала на себе ее дыхание, так что наша связь мало чем отличалась от любовной. Создание платья для клиентки — невероятно сближающий процесс, и, учитывая мой напряженный график, почти все примерки проходили ранним утром, кто-либо из нас не всегда успевал толком привести себя в порядок и окончательно прогнать дремоту. К концу недели я могла утверждать, что по-настоящему узнала эту девушку. И в отличие от большинства знаменитостей, которых мне доводилось одевать, она оказалась очень милой. Платье же получилось просто потрясающим.

Вчера вечером, когда я приехала к Ванессе, чтобы внести последние штрихи, увидев его, я с трудом сдержала слезы. Перебирая варианты цвета и ткани, мы все-таки остановились на фиолетовом шелке. Работать с ним было дьявольски трудно. Дорота чуть не бросила все на середине, потому что, как она выразилась, «эта ткань, черт ее дери, живет собственной жизнью»! Вывертывается из-под иглы и не поддается строчке. Но все же Дорота с задачей справилась — и у нас осталось еще три дня в запасе. И тогда я вызвала мастерицу-вышивальщицу бисером, чтобы отделать корсаж. Это медленная, кропотливая работа и вдобавок недешевая. Но я знакома с Анной Марией, пожилой владелицей итальянского кафе, со времен моего переезда в Лондон — а с тех пор минуло уже пятнадцать лет, — и по сей день она меня неплохо выручает. Ее муж умер лет двадцать тому назад, так что когда Анна Мария не хозяйничает в кафе, то подрабатывает рукоделием. Итальянке нравится это занятие; она говорит, что ей всегда есть чем занять себя длинными вечерами. В результате я получила истинный шедевр. Где надо — ткань лежала, где надо — струилась. Платье вышло одновременно шикарным и сдержанным, сексуальным и элегантным. Было совершенно очевидно, что это плод немалых дизайнерских усилий: оно облегает тело, как перчатка, и изумительно переливается. Я едва подавила восторг и была близка к тому, чтобы пойти на премьеру: мне очень хотелось увидеть реакцию публики. Но… пошел все же Александр.

Половина десятого утра. Я сижу за столом в офисе и дожидаюсь его возвращения. Телефон у него выключен — мой партнер, должно быть, неплохо развлекся этой ночью. На столе у меня пачка газет, и буквально в каждой из них на первой полосе — Ванесса. Mirror, Mail, Express, Times — повсюду фотографии. Снимок в Telegraph занимает почти полстраницы. Ванесса сияет. Она держится с достоинством настоящей звезды. Ее изящно подстриженные темные волосы и белая кожа контрастируют с роскошным фиолетовым шелком. Смотрится она потрясающе. Платье смотрится потрясающе. Я в невероятном блаженстве. Никогда еще мои творения не помещали на первой полосе. Ванесса ухитрилась затмить Джорджа Клуни — а это, если учесть, как любит его пресса, что- нибудь да значит.

Внизу хлопает входная дверь. Я слышу шарканье кожаных подошв на лестнице. Александр.

— Ты там?! — кричит он.

— Да!

— О Господи! — Несколько секунд тишины. — Твое платье произвело настоящий фурор! Ты просто себе. — Снова короткое молчание. — Не представляешь. Весь вечер публика только на него и глазела. Глазела на Ванессу! Невероятно, черт подери! Фантастика. Она смотрелась сногсшибательно!..

Наконец Александр появляется в дверях. Лицо у него бледное и потное. Глаза красные. Он тяжело дышит, и от него несет перегаром. На подбородке вскочил громадный прыщ. Сомнений нет, мой друг и в самом деле бурно провел эту ночь.

— Как дела? — спрашиваю я.

— Хреново, — отвечает тот. — Во рту как будто кошки нагадили. Но плевать. — Он ухмыляется: — Ты видела газеты?

— Да. — Я улыбаюсь.

— Просто супер, — говорит Александр, плюхаясь в кресло. — Публику как будто током шарахнуло.