Имоджен Эдвардс-Джонс - Модный Вавилон

— Да? — говорит он в трубку. И шепчет нам: — Она уже внизу!

Пока Александр спускается, чтобы встретить и сопроводить высокую гостью к нам, мы с Мими готовимся произнести приветствие. Чувствую себя так, как будто мы встречаем саму королеву. Хотя в сфере моды так оно и есть. Как-то мне сказали, что чем значительнее человек, тем меньше у него свита. Интересно, сколько народу придет с Анной Винтур?

— О дьявол! — вдруг вырывается у меня.

— Шш! — шипит Мими. — Что такое?

— Кофе! Теплый кофе!

— Черт!

— Черт!

— Я сбегаю? — предлагает Мими.

— Давай! Одна нога здесь, другая там!

Мими сломя голову несется вниз по лестнице, пока лифт поднимает Анну. Я в одиночестве стою посреди кабинета, когда она входит (а с ней еще пятеро). Мне с трудом удается удержаться от книксена. Я пожимаю ее холодную ладонь и, столбенея, чувствую, как у меня прыгает сердце. В черном костюме, с аккуратной короткой стрижкой, ростом Анна гораздо ниже, чем я ее себе представляла. Может быть, она казалась мне высокой из-за профессиональной недосягаемости. Однако для своего статуса Винтур просто крошечная.

Отказавшись от шампанского и нашего незатейливого угощения, она прямиком идет к вешалкам. Я так волнуюсь, что уже не в состоянии плести легенды, как до того — Гленде. Просто теряю дар речи. Стою и как идиотка улыбаюсь. На все вопросы отвечает Александр. Анна очень любезна. Она интересуется, что же вдохновило меня на эту идею, смотрит на фото и говорит, что ей нравится сочетание шотландки с розовым шелком. Я издаю громкий, вымученный смешок. Анна и Александр оборачиваются и смотрят на меня. И в этот момент врывается Мими.

— Анна! — Щеки у нее горят румянцем, кончик носа покраснел: на улице холодно. — Ваш кофе!

— Как мило, — произносит та, не двигаясь с места.

— Боюсь, он слишком горячий. — Мими ставит чашку на стол.

— Благодарю вас, — отзывается Анна.

Затем пожимает мне руку выше локтя, желает удачи и направляется к выходу. Александр хочет проводить ее, но она улыбается и машет рукой. Не стоит.

Едва за ней успевает закрыться дверь, мой коллега принимается откупоривать бутылку.

— Не думаю, что все прошло удачно, — бормочу я.

— Могло быть хуже, — утешает он.

— Как, например?

— Дай мне минутку, и я придумаю. — Александр делает внушительный глоток.

К половине одиннадцатого вечера мы узнаем, что редакторы из Еllе и W не придут, и я отсылаю швею домой. Все измучены. Более четырнадцати часов мы провели на ногах. Меньше чем через двенадцать часов начнется презентация, а примерку не прошли еще две модели — Лидия и Валентина. С Лидией проблем не будет — платья шились на нее; с Валентиной мы познакомились два дня назад. Сейчас она появляется первой. Это высокая блондинка, немка, одна из немногих манекенщиц, которых я знаю по имени. Она только что отработала в павильоне у Туле и заехала к нам по пути на вечеринку. Валентина уже слегка навеселе и потому, войдя в номер, первым делом устремляется в туалет. Оттуда выходит она крайне оживленной и разговорчивой и быстро натягивает на себя клетчатые брюки с высокой талией. Чуть раньше нам пришлось немного расширить их для нее. Теперь они на ней висят. Блузка тоже не сидит как следует.

— Ч-черт! — Она смотрит себе на ноги и хихикает. — Прошу прощения. Я принимала слабительное, чтобы сбросить пару килограммов, и оно действительно помогло.

— Да уж! — Я чуть не скрежещу зубами. — Поздравляю.

Мими начинает подкалывать блузку и брюки булавками.

Валентина стоит и вытирает нос тыльной стороной ладони.

— А выпить у вас не найдется? — интересуется она.

— Волка тебя устроит? — отзывается Александр. Себе он тоже налил немного.

— Стакан можете не искать. — Валентина берет у него бутылку.

Наблюдая за тем, как она пьет из горлышка, я вспоминаю историю о Наоми Кэмпбелл. Ее мне рассказал один приятель. Наоми заявилась на примерку навеселе и с порога потребовала спиртного. У дизайнера не нашлось ничего, кроме бренди. Так за время примерки Наоми умудрилась высосать чуть ли не всю бутылку. И это чудо, но на следующий день она была трезва как стеклышко.

Валентина уезжает, прихватив с собой водку. Мы садимся вручную ушивать вещи на целый размер — вооружившись иголками, нитками, пачкой сигарет и шампанским. Мими взбешена — еще бы, переделка в последний момент! Она чертыхается и всячески обзывает Валентину. «Заноза» и «эгоистка» не самые сильные из ее ругательств.

— Ты уверена, что ее нельзя послать куда подальше? — спрашивает она, уткнувшись носом в работу. — Эта немка не так уж и хороша.

— Кого вы собираетесь посылать? — беспечно осведомляется Лидия, появляясь на пороге. Она еще не знает, о чем я должна сообщить ей.

— Привет, — говорю я, чувствуя укол совести.

— Привет! — кричат вслед за мной Александр и Мими.

— Что такое? — Лидия делает шаг назад. — Чего это вы все так на меня смотрите?

— Ну… — мямлю я.

— Что?!

— Я должна тебе кое-что сказать.

Новость о своем понижении Лидия воспринимает спокойно. Говорит, что все понимает. Чем достойнее она держится, тем более скверно я себя чувствую. Она примеряет черное платье, в котором ей предстоит завершать презентацию. Выглядит она великолепно. Платье узкое, с низким вырезом и длинными рукавами со множеством пуговиц. Оно ниспадает до полу и сидит на ней идеально. Я начинаю думать, что совершила ошибку, решив начать показ с Юлии, но вносить изменения уже поздно. Потом Лидия объявляет, что намерена вернуться в отель и лечь спать пораньше. В обычной ситуации она сидела бы здесь, болтала и пила вместе с нами шампанское до трех часов утра. Все ясно. Она обижена. Когда она уходит, я начинаю терзаться мыслью, что нашей дружбе пришел конец. Состояние мое донельзя паршивое.

— По-моему, все гладко, — подводит итог Мими, перекусывая нитку.

Мы с Александром молчим.

Половина шестого утра. Я спала всего два часа и так нервничаю, что меня дважды вырвало. Наступает самый важный день в моей жизни. Сегодня я или погибну, или выживу. Окажусь на гребне гигантской волны или в полной заднице. Все, что мне остается, — это курить, пить кофе и успокаивать дыхание, иначе я упаду в обморок.

Волнуюсь не только я. У Александра началась диарея, и он уже несколько раз бегал в туалет, причем в течение последующих пятнадцати минут туда невозможно было войти. Кто сказал, что мир высокой моды — это сплошной блеск?

Должна сказать, что в шесть часов утра, из окна такси, покрытые черным ковром ступеньки, ведущие в «Брайант парк», кажутся такими притягательными! Обычно там полно студентов, поклонниц, папарацци, охранников и девушек из пиар-компаний; есть что-то символическое в том, что сегодня нас встречают только одинокий японский журналист, фотографирующий мою отекшую физиономию, и невероятной толщины полицейский, проверяющий мой пропуск, когда мы с Александром выбираемся из машины. Всю неделю из черных такси на эти ступеньки выходили знаменитости. Я чувствую некую высшую справедливость, наблюдая, как в боковую дверь заносят мою коллекцию. На чаше весов лежит моя карьера. Сердце бешено бьется.