Анна Бялко - На той неделе: купить сапоги, спасти страну, выйти замуж

Рабочий день сегодня начинается и течет, как обычно, но около одиннадцати происходит неожиданная встреча.

Стук в дверь, я кричу:

– Да-да, заходите, открыто! – Дверь открывается и входит Ванин, Сергей Николаевич, мой самый первый научный руководитель.

Четыре – да, уже четыре – года тому назад в Черноголовке под его началом я начинала делать свою первую научную работу. Все было замечательно, идея интересная, тема новая и перспективная, и с учителем повезло, учил Ванин на совесть, а не так, чтобы только отвязаться от бессмысленной студентки. Мне очень нравилось у него работать, я дневала и ночевала в лаборатории, практически сама придумала и собрала установку для своих опытов, а о моей способности обращаться с керамическими образцами (высокотемпературная сверхпроводимость тогда только-только была открыта, и мы ставили разные эксперименты со сверхпроводящей керамикой) вообще ходили легенды – из соседних лабораторий приходили просить, чтобы я обработала им образец для микроскопа. За время летней практики я почти успела сделать курсовую работу, причем из нее и диплом с легкостью вырастал, и диссертация просматривалась. Беда в том, что я тогда уже была беременна Костькой, и чем дальше, тем труднее было ездить в Черноголовку и ночевать в общежитии. Какое-то время я еще приезжала два раза в неделю, потом только один, а потом, месяце на восьмом, Сергей Николаевич велел мне эти визиты прекратить, потому что наука наукой, а ребенок все-таки важнее. После рождения Костьки я взяла академический отпуск, а через год, когда вернулась к учебе, стало ясно, что, как раньше, у меня работать не получится, и именно Ванин помог мне тогда найти место и устроиться делать диплом в ФИАНе. Я до сих пор вспоминаю время работы в его лаборатории с теплом и благодарностью, если я и умею теперь ставить какие-то эксперименты, понимая сама при этом, что и зачем, то это целиком заслуга Сергея Николаевича.

А тут он вдруг пришел в редакцию, узнавать о судьбе своей статьи. Я усаживаю его, предлагаю чай и, пока чайник греется, отыскиваю статью. Поступила она, очевидно, в мое отсутствие, иначе я бы запомнила, но и так найти несложно. Сверяюсь по книге регистрации – статья в папке «На доработку». Это означает, что она в принципе принята к публикации, но есть замечания рецензента; к статье пришпилен листочек с указаниями, что именно доработать и к какому сроку вернуть статью в редакцию. Отдаю Сергею Николаевичу статью, поясняя еще раз, чего хочет рецензент. Это моя обычная работа, но сейчас я чувствую себя довольно неловко, не так-то просто ломать старый стереотип отношений и учить чему-то собственного учителя. Но Ванин – умный и тактичный человек – доброжелательно выслушивает меня, соглашается с замечаниями и, к моему облегчению, прячет статью в сумку.

За время работы в редакции я имела дело с разными людьми, далеко не каждый способен выслушать замечания спокойно, некоторые тут же начинают сражаться за каждое слово. При этом сражаться они начинают, естественно, со мной, хотя это бессмысленно, я сама никаких решений не принимаю и ничего изменить не могу. Право решать принадлежит редколлегии, в крайнем случае главному редактору, я же – простой «стрелочник». И, как положено «стрелочнику», оказываюсь виноватой в глазах разгневанных авторов. А если речь идет не о внесении изменений, а вообще о возврате статьи... И, опять-таки, все люди разные, ладно еще, если просто нервные, а к нам ведь и откровенные сумасшедшие приходят. Поскольку журнал наш в области физики считается одним из ведущих, каждый изобретатель вечного двигателя почитает своим долгом напечататься именно в нем. Таких откровенных психов (а они обычно не доверяют почте и приносят статьи лично) мы стараемся определять сразу, по внешним параметрам, и обращаться с ними бережно, как с тухлым яйцом, а то ведь они и покалечить могут. Кроме шуток, такие случаи известны среди редакторов. В регистрационной книге эти статьи подчеркиваются красной ручкой, чтобы тот, кому придется столкнуться с автором, был наготове. У меня был однажды случай, я возвращала одному из таких психов статью, сопровождая отказ вежливыми извинениями, что-де статья замечательная, но нам немного не по теме, а редакционный портфель перегружен, и что ему лучше обратиться в другое место, но я по глупости не знаю, куда именно. Он кричал на меня минут пятнадцать, что я отвечу перед потомками за зажим гениальных изобретений и что всех таких надо расстреливать на месте, а потом, не меняя тона, гневно спросил:

– И вообще, почему у вас тут закрыта станция метро «Ленинские горы»?!

– Честное слово, это не мы, – жалобно сказала я, основательно деморализованная его натиском, уж очень долго он не уходил.

– Не вы? Точно? Ну тогда ладно, – произнес псих строго и ушел навсегда, а я еще долго приходила в себя. Никогда не знаешь, что именно может подействовать в такой ситуации, хотя обучаться правильному поведению приходится достаточно быстро.

Мы с Ваниным пьем чай, и он отвечает на мои расспросы про жизнь в лаборатории, я же всех там знаю и помню.

– Между прочим, – говорит он вдруг, – у меня в этом году есть место в аспирантуре, а аспиранта толкового найти не могу. Не хочешь вернуться? – и смотрит вопросительно.

Предложение неожиданное и достаточно лестное, в аспирантуру попасть почетно и нелегко, места для всех желающих не хватает, а тут вроде само в руки плывет... Но я вспоминаю про свои вечные пространственно-временные мучения, куда пристроить Костьку, про то, что денег хоть и хватает, но излишка тоже нет, а ведь аспирантура – это в Черноголовке, и стипендия аспирантская – всего девяносто рублей. Сейчас я получаю здесь сто, и еще шестьдесят пять – стипендия, а на полной ставке будет двести, да и работа хорошая, а от добра добра не ищут. Опять мотаться по автобусам, ночевать в общаге, искать подработки по вечерам... Нет, Бог с ней, с аспирантурой, хорошо, конечно, но это не для меня.

Ванин даже не удивляется моему отказу.

– Я, – говорит, – и не рассчитывал, так, к случаю спросил. Была бы ты моей аспиранткой, бегала бы за мной целыми днями, а так вон я сам к тебе прихожу, чай пью.

Мы оба смеемся, он прощается и уходит, а я возвращаюсь к своим обычным делам. Хороший мужик Ванин, жалко, в Черноголовку к нему надо ездить. Работал бы он тут, в ФИАНе, вместо противного Лени, я бы пошла к нему в аспирантуру. Ну да ладно, и так неплохо. Все-таки, наверное, я не полная дура, если Ванин меня в аспирантуру звал, он бы не стал просто так...

Приходит Дина, я хвастаюсь перед ней новыми сапогами. Она одобряет, спрашивает с интересом, где купила. Рассказывать всю историю я не собираюсь, говорю только, что у подружки на работе, с распродажи. Дина, в свою очередь, сообщает хорошую новость – к Новому году в издательстве обещали большую премию. Пустяк, а приятно. Хоть и не аспирантура, а тоже ничего.