Анна Бялко - На той неделе: купить сапоги, спасти страну, выйти замуж

Есть его я не могла. Не то чтобы получить он него удовольствие (я раньше очень любила сыр), просто откусить не могла. Не лезло в горло, и все. Он так и лежал в холодильнике, пока не зазеленел окончательно и я его не пустила в какую-то готовку, чтобы совсем не пропал. Что характерно, с Марьей было то же самое, она мне потом об этом рассказала.

Инфляция, рост доллара, текущий курс на бирже – все эти чуждые прежде «капиталистически-буржуазные» понятия стали настолько естественной частью ежедневного обихода, что можно было только диву даваться. Если бы было время. Его не хватало катастрофически.

Поскольку моя раньше очень и очень приличная зарплата превратилась в какую-то смешную сумму, а еду надо было добывать все равно, деньги приходилось изыскивать альтернативными методами. Их было несколько.

Сначала я продавала в коммерческие киоски (число которых увеличивалось с каждым днем) какие-то свои тряпки и косметику. И то, и другое было в свое время привезено из-за границы отцом или прислано американскими друзьями Таты. Косметику – большую ценность – я хранила, не распечатывая, в холодильнике. Вот и пригодилась.

Но это была капля в море. Ясно, что долго жить на это не будешь. С помощью Лильки (она еще раньше устроилась работать в коммерческую контору) я стала находить подработки по переводу каких-то текстов: контрактов, протоколов и прочее – для совместных с иностранцами фирм, которые множились повсюду, как грибы. Потом нашелся миллионер – тоже из Лилькиных новорусских знакомых, – которому нужна была живая переводчица. Не на все время, по вечерам. Я ходила с ним и его партнерами в рестораны, переводила через столик названия блюд и содержание песен (никаких деловых разговоров мне не пришлось переводить ни разу), усилием воли держа на лице улыбку и борясь с желанием запихать в рукав – для Костьки – бутерброд с икрой. Надо отдать миллионеру должное – он никогда не пытался использовать меня в каком-нибудь другом качестве, кроме как переводчицы. И платил всегда честно. Гонорара от такой «сессии» мне хватало на еду недели на две. Через полтора месяца миллионер предложил мне выйти за него замуж. Он был толстым, лысым и старым – хотя вряд ли сильно старше Севки по возрасту. Я подумала – и вежливо отказалась. Миллионер нашел другую переводчицу, а мне пришлось искать другого миллионера. С миллионерами, как оказалось, больших проблем не было – проблемы были в другом. Все они совсем не рвались платить деньги за переводы. Вернее, хотели платить не только за переводы, – а это, в свою очередь, не устраивало меня. Да и миллионеры были такие... Сомнительные... Больше похожие на бандитов. В общем, добывать деньги стало достаточно нервно. А не добывать – голодно.

Нет, конечно, неверно будет сказать, что вся эта зима состояла только из голода и поиска денег. Я была молодая (хотя тогда-то мне казалось, что – нет), несмотря ни на что, а может быть, именно от этого – красивая, у меня были отличные друзья и (а что в этом странного?) поклонники. И миллионер был совсем не единственным, кто звал меня той зимой замуж.

Конечно, все знали про Севку и про то, что я его жду. Но это, наверное, только придавало мне прелести в мужских глазах. Эдакая прекрасная принцесса сидит за окошком, ждет своего рыцаря. Или дракона – это уж как кому казалось. Откуда им всем было знать, что на самом деле я, хоть и дышу, и смеюсь, на самом не живу, а, как дерево под снегом, временно умерла – до весны, затаилась и замерла в ожидании. Это знала только я сама, и даже я сама иногда забывала об этом – ненадолго. Но даже если я помнила, это ничуть не мешало всем собираться вместе, петь песни под гитару, варить глинтвейн из кислого вина, ходить на выставки в ЦДХ, читать книжки и кататься на коньках в парке Горького. Как, например, было весело, когда мы узнавали, что Сашке с Лялей пришла посылка с Украины от бабушки, собирались у них и делили на всех орехи, сушеные вишни и вкусные круги домашней колбасы...

Вернее, так было где-то до середины зимы. Потом у Ляли появился новый знакомый – мы с Лилькой довольно быстро прозвали его «великий гуру». Он говорил, что он экстрасенс, что не надо есть мясо, что в жизни должно быть место только светлому и высокому, а остальное все суета... Сам был маленький, бородатый и какой-то немытый. Все предлагал массаж сделать, бесплатно. Мы смеялись, а Ляля все его слушала, слушала. Оказалось, у нее тоже есть то ли третий глаз, то ли лишняя чакра, и она тоже сможет стать экстрасенсом, если возвысится и просветлится. И она стала резко возвышаться, перестала есть мясо, начала ходить на какие-то «семинары» и, что самое грустное, при встречах постоянно норовила объяснять нам с Лилькой, как мы неправильно живем. Поэтому общаться получалось как-то все реже и реже...

Ну а с Лилей мы в эту зиму не то что сроднились, а просто срослись. У меня Костька, у нее дед на руках. И никого конкретного в личной жизни. Мы много вместе работали, помогая друг другу эту работу искать, вместе добывали еду, делились деньгами, обсуждали мелькавших вокруг поклонников. Я плакалась ей про Севку...

Севка писал мне – по электронной почте на работу, примерно раз в неделю. Я отвечала ему – тем же способом, каждый день. На Новый год он позвонил и поздравил. Пару раз я совершала диверсию – приходила на работу на час раньше и звонила ему сама с институтского международного телефона, но это было стремно – потом присылали счета. Когда стало можно звонить за границу с домашнего номера – демократия в действии, – я попросила Севку прислать мне денег для оплаты этих счетов. Он прислал с оказией пятьдесят долларов. С тех пор раз в неделю, по пятницам, в три часа – у Севки раннее утро – я закрывалась в кухне и набирала заветный номер. Пятнадцать минут жизни, разговор ни о чем. Часто мой звонок будил его, и он жалобно мычал в трубку что-то вроде: «Ну малыш, ну еще десять минут дай поспать...» И ради этого стоило жить всю следующую неделю.

Однажды мне ответил женский голос. Я бросила трубку и, чтобы не плакать и не думать об этом, перемыла в квартире все окна. Все равно приближалась Пасха. Севка на следующий день перезвонил (!) с объяснениями, что это была уборщица, что он давно встал и ушел, что нечего переживать из-за пустяков... Конечно, я поверила. Так было проще.

Он должен был вернуться в середине мая, уже совсем скоро. Начинался апрель, на улице потеплело, снова раскрылись листья, весна и жизнь возвращались в свои права... Я дождалась, пережила, выжила, уже вот-вот...

А потом выяснилось – он должен задержаться. Ненадолго, месяца на два. Еще одна выставка, еще две презентации... Поездка в Калифорнию в июне – не из Москвы же туда лететь, гораздо разумнее дождаться на месте. В конце июня – и это железно – будет в Москве. Там, правда, есть разговоры про Италию, но это все после, а вот в конце июня... Малыш? Ты что, малыш?