Крис Клив - Поджигатели

Он цокнул языком, медленно покачал головой и повернулся к окну. Внизу на улице шла процессия. Какая-то репетиция гей-парада, но музыки было не слышно из-за пуленепробиваемого стекла, да и на шоу это мало походило. Там было столько агентов безопасности, что скорее оно походило на процессию полицейских в сопровождении легкого эскорта гомосексуалистов. Теренс Бутчер посмотрел на все это и вздохнул.

— Не знаю, что с вами делать, — сказал он. — Я не могу вас уволить, потому что вы абсолютно правы. И не могу продвигать вас по службе, потому что, честно говоря, я бы удивился, если бы в полиции оказался кто-то менее квалифицированный, чем вы. И мы не можем делать вид, что ничего не происходит, потому что вы забираетесь ко мне в самую душу.

Теренс Бутчер отвернулся от окна.

— Я нанял вас заваривать чай, — сказал он. — Вот и все.

— Да, сэр, с этого момента я буду только заваривать чай. И помалкивать.

— Нет, — сказал он. — Не надо. Мне больше не с кем поговорить.

— А как же ваша жена, сэр?

— А что моя жена? — сказал он.

— Разве с ней вы не можете поговорить?

— Жена — это другое, — сказал он.

— Какое?

— Вот это самое. Разница в том, что я могу говорить с вами о ней, но не могу говорить с ней о вас.

— Зачем говорить обо мне? Обо мне особенно и нечего сказать.

— Нет, есть, — сказал он.

— О чем это вы?

— А как вы думаете, о чем я? — сказал он.

— По-моему, это значит, что вы слишком много думаете.

Теренс Бутчер сел на край стола и закурил «Мальборо». Выдул дым, и он поплыл к решетке кондиционера в потолке. Теренс Бутчер следил за исчезающим дымом.

— Послушайте, Теренс, сэр, я знаю, что вам нужно, у меня самой был муж, вы знаете. Вам надо отвлекаться. Давайте сегодня сходим выпить. Мы с вами. Напьемся в стельку. Пойдем не в полицейский паб, а куда-нибудь, где нас никто не знает, где можно напиться до чертиков.

Теренс Бутчер нахмурился.

— Нет, — сказал он. — Вы видели, какой я, когда пьяный.

— Ну да, и что? Ничего же не случилось.

Теренс улыбнулся и покачал головой.

— Тесса не одобрит.

— Да, сэр, но откуда Тесса узнает?

Он посмотрел на фотографию жены и детей. Смотрел очень долго, и когда поднял взгляд на меня, он казался старым, усталым и надоевшим самому себе.

Мы вышли из Скотленд-Ярда в восемь часов вечера. Мы поехали в заднем отделении фургона для ликвидации массовых беспорядков с решеткой на окнах и резиновым фартуком, чтобы под него нельзя было закинуть бутылки с бензином. У фургона была шумовая сирена и пушка со слезоточивым газом. Идеальный способ проехать через лондонские пробки, вряд ли, Усама, ты имел такое удовольствие. Мы с Теренсом Бутчером грохотали сзади, как запчасти. Мы ехали к таверне «На подступах» рядом с Виктория-парком. Вел фургон один из полицейских из автопарка, и он довез нас туда ровно за двадцать минут. Это, наверно, был рекорд. Еще очень помог сопровождающий полицейский на мотоцикле. Он ехал перед нами в узких кожаных брюках, и его здоровенный «БМВ» был раскрашен в желтые и фиолетовые квадраты. Он был похож на Дарта Вейдера [26] Злодей из «Звездных войн». верхом на баттенбергском кексе. [27] Шахматный розово-желтый кекс в глазури.

Фургон остановился, не доезжая до «Подступов», и последние сто метров мы прошли пешком, потому что Теренс Бутчер сказал, что, если заявиться в паб в полицейском фургоне, люди начнут задавать идиотские вопросы, на что, дескать, идут их налоги. Я выбрала «Подступы» потому, что они были довольно близко к моему дому и не надо было потом долго добираться, но достаточно далеко, чтобы это не был такой паб, куда вваливаются забрызганные кровью полицейские. Во всяком случае, парням нравятся «Подступы», потому что там идеально наливают «Гиннесс». Мужу там нравилось. Муж всегда считал, что в пабе должно быть шумно и людно. Наверно, ты думаешь, Усама, что пабы нужно разбомбить и перестроить в мечети, ну, вот в этом и есть разница между моим мужем и тобой. Спорим, он бы тебя перепил, так что ты свалился бы под стол.

На Теренсе Бутчере была гражданская одежда, но это никого не обмануло. На нем были такие голубые джинсы и заправленная в них светло-зеленая рубашка поло и светло-коричневые ботинки «Тимберленд». К ремню у него был пристегнут мобильник, как делают только полицейские или папаши. На мне была коричневая юбка, белая блузка и туфли «Кларк». Когда мы вошли, там было довольно тихо. Его наполовину занимали посетители, но они не могли сравниться с той толпой, которая собралась бы там в пятничный вечер, не будь комендантского часа. Бармен подмигнул нам и сказал, добрый вечер, офицеры.

Смейся, Усама, если хочешь, но я видела твои фотографии, и не похоже, чтобы ты чувствовал моду. Мешковатые белые штаны, камуфляжная куртка, электронные часы и лохматая борода. Думаешь, так и надо, да? Ты прямо как из Хокстона.

Мы выбрали столик в углу, и я села, а Теренс Бутчер пошел к стойке. Он задержался, потому что взял «Гиннесс». Понимаешь ли, в чем дело, «Гиннесс» наливают в два приема, и ты бы знал об этом, Усама, если бы чаще выходил по вечерам из дома. Пока я дожидалась Теренса Бутчера, я сидела и думала о сыне. Я вспоминала, как он мне помахал рукой на прощание, прижавшись носом к заднему окну «астры». Я смотрела в пол и, похоже, унеслась куда-то далеко, потому что когда Теренс Бутчер вернулся со стаканами, ему пришлось щелкнуть пальцами, чтобы заставить меня поднять глаза.

— Выше нос, подруга, — сказал он. — Такое может не повториться.

Он сел за стол напротив меня. Поставил «Гиннесс» перед собой, а мой стакан придвинул ко мне.

— А это тебе, — сказал он. — Будем здоровы. За лучшие времена.

Тогда я улыбнулась, но это была нервная улыбка. Если бы эта улыбка была ребенком, то он был бы из тех детей, которых показывают по телику на аппарате для диализа, с торчащими из них трубками. ХРАБРЫЙ МАЛЫШ КЕЛЛИ. Теренс Бутчер посмотрел на меня и отхлебнул пива.

— Как пиво, сэр?

Он откинулся на спинку стула и положил руки вокруг стакана. И нахмурился.

— Слушай, — сказал он, — никогда больше не называй меня сэром, когда мы не на работе. Если еще раз назовешь, я тебя переведу в транспортную полицию. Проведешь ближайшие пять лет, рассказывая жирным детям, что нельзя бросать пакеты из-под чипсов на Доклендской линии легкого метро. Если хорошо себя проявишь, тебя повысят до Дистриктской линии или Кольца. Лет через пятнадцать-двадцать, если будешь хорошо работать, тебя переведут с ночных смен и даже иногда будут разрешать подниматься на дневной свет на таких престижных верхних станциях, как «Ганнерзбери» и «Чизик-парк».

Я отпила джин-тоник, и он взорвался у меня в животе.

— Приговорена к подземелью. Так вот куда делась прошлая девица, с которой у тебя был роман?