Андрей Геласимов - Дом на Озерной

Юрка уселся на скамейку рядом со своими приятелями, большинство которых были одеты в такие же черные футболки, как у него. Все остальные ребята на площади выглядели очень ярко. На их фоне Юркины сподвижники выделялись темным, бритоголовым монолитом. Они не смеялись. Они курили с серьезными лицами свои сигареты, негромко обменивались короткими фразами и настороженно поглядывали по сторонам, как будто ожидали нападения. Хотя вряд ли кому-то из субтильных подростков на роликах пришло бы в голову на них напасть. Парни в черном много времени проводили в спортзале, и никакой скейт, а тем более рэп не обеспечивал такой мощной мышечной массы, как у них.

Обычно активный среди своих, Юрка на этот раз почти не принимал участия в общем неспешном разговоре. Он думал о своей семье, о том, как она вдруг изменилась, и о том, существует ли возрастной ценз для таджиков. То есть с какого возраста считать таджика врагом и нужно ли считать таджиком маленькую девочку, в которой к тому же половина русской крови. Все это было очень туманно, однако советоваться с приятелями на эту тему он, естественно, не хотел. Пришлось бы тогда объяснять, почему его это волнует.

В группе подростков, которая веселилась на скамейке напротив, он заметил симпатичную девушку. Та снимала своих друзей на видеокамеру, изображая из себя журналистку, много смеялась и поглядывала в сторону молчаливых борцов за чистый город. Вскоре Юрке стало понятно, что она посматривает не столько в их сторону, сколько конкретно на него. Юрка знал, что он нравится девушкам, и он к этому давно привык, поэтому, когда его приятели собрались уходить, он сказал:

– Я тут еще потусуюсь.

Через минуту после того, как они ушли, девушка с камерой направилась к нему.

– Привет, – сказала она. – Меня Даша зовут.

– Дедюхин.

Девушка засмеялась.

– Ты всегда свою фамилию говоришь?

– В школе так научили.

Через десять минут они ушли с площади вдвоем.

Наутро Томку разбудил звонок ее соседки, Антонины Михайловны. Обеспокоенная старушка сообщила, что в их опечатанную квартиру, кажется, кто-то залез. После стремительного подъема Томка и Степан умчались в город, где обнаружили в своей квартире Юрку и незнакомую им хорошенькую девушку. Девушка, невзирая на красоту, была изгнана, Юрка наказан, квартира заново опечатана, а соседка, Антонина Михайловна, поинтересовавшаяся, не надо ли сообщить в банк о том, что печати были нарушены, получила литр малинового варенья.

На Озерной Мария продолжала поиски Димкиного адреса. Разбудив Тетерина, который всю ночь промучился в гостиной на старом кресле, она приказала ему заняться книгами.

– Каждую пролистай. Папа однажды лотерейный билет в Гоголя спрятал. Случайно потом нашли. Пылесос, между прочим, выиграли.

– Какой пылесос? – Тетерин спросонья еще не совсем понимал Марию и продолжал кутаться в плед.

– Никакой. Выигрыши уже не выдавали. Ты долго будешь прохлаждаться?

Тетерин с удовольствием бы помог Марии, но ему надо было на дежурство, поэтому она мобилизовала Муродали.

– А что мы ищем? – спросил он Марию, пролистав десяток томов.

– Неважно, – ответила она.

– Как неважно? – удивился Муродали, и в этот момент из большой книги, которую он листал, на пол выпали старые черно-белые фотографии.

Увидев снимки, Мария попыталась их быстро поднять, но Муродали уже рассматривал один из них.

На фотографии молодая и красивая Валя смеялась в объектив, а молодой Тетерин держал ее руку, обнимая за плечи.

– Просто старые фотографии, – попыталась смягчить удар Мария.

Однако Муродали ничего не ответил и вышел из комнаты. Юность своей жены он представлял себе совершенно иначе. Более того, где-то глубоко в сердце у него было туманное ощущение, что до встречи с ним Вали вообще не существовало. А если она и была, то вела какой-то совершенно беспредметный образ жизни. Фотографии с Тетериным говорили об обратном. Валина жизнь до встречи с Муродали оказалась вполне предметна.

На пылкие расспросы мужа она отвечала тезисом о девичьей глупости, о том, что все это давно миновало и что Муродали в тот момент был ей, собственно, незнаком. Валя плакала – и у этих слез было как минимум два значения. С одной стороны, она воздействовала ими на мужа, поскольку знала тайную силу своих слезных желез, а с другой – скрывала за ними воспоминание о том, что в решающий вечер оказалась на выпускном балу в военном училище именно потому, что Мария увела у нее Тетерина и ей надо было хоть как-то прийти в себя.

Совершенно не удовлетворенный ни объяснениями, ни слезами, Муродали вышел от Валентины и отправился на автобусную остановку. Он не знал, зачем ему в город, но оставаться в доме со своей женой и ее любовником, пусть даже бывшим, он просто не мог.

– Там мама плачет, – растерянно сказала маленькая Гулбахор, подходя к Марии, которая продолжала снимать книжки с полок и лихорадочно их листать.

– У нее, наверное, голова болит.

– И папа ушел, – добавила девочка.

Мария отложила в сторону очередную книгу и присела перед Гулей на корточки.

– Ты маме пока не мешай, ладно? – попросила она. – Хочешь, я тебе конфетку дам?

Гулбахор отрицательно помотала головой.

– Я хочу, чтобы мама не плакала.

Мария понимала, что ей надо самой сходить к сестре и сказать ей что-то хорошее, но это хорошее никак не приходило ей в голову, а без него идти она не могла.

– А давай для мамы лекарство сделаем, – вдруг осенило ее.

– Как это? – блеснула глазами Гуля.

– Нужно найти рецепт, а потом по нему изготовить лекарство. Дадим его маме – и все пройдет.

– Что такое рецепт? – спросила девочка.

– Ну, это такая бумажка, на которой написаны разные слова и цифры.

– А где она?

– Спрятана где-то в доме, – сказала Мария, понимая, что манипулирует ребенком, и отгоняя от себя легкое чувство стыда. – Ты собирай все бумажки, а потом покажешь их мне. Какая-то из них нам обязательно пригодится. Только никому об этом не говори. Пусть это будет наша тайна.

– А Кате можно сказать?

Мария быстро прикинула шансы удвоения эффективности поисков против опасности разглашения секрета и согласилась:

– Кате можно. Только больше чтоб – никому.

– Могила, – прошептала Гулбахор, округляя глаза.

– Это кто тебя таким слова научил? – невольно улыбнулась Мария.

– Женя, – ответила Гуля и помчалась на поиски Кати.

Делегировав полномочия, Мария с чистой совестью уехала на работу. Валя продолжала сидеть у себя в комнате, не находя сил общаться с кем бы то ни было. Степан и Томка вернулись из города, привезя с собой мрачного Юрку, который тут же поднялся к себе на чердак, захлопнул за собой дверь и улегся спать. Иван Александрович отправился рыбачить на озеро, а Катя и Гуля приступили к большому обыску.