Андрей Геласимов - Дом на Озерной

– Что такое? – настороженно спросил Тетерин, заранее уже ощутив нестерпимый холод под ложечкой, как будто все это время только и ждал, что она вот так придет, распахнет дверь и замрет на пороге, не в силах сказать ему что-то страшное.

– Там… вашу дочь привезли на «Скорой»…

К родителям на Озерную Мария приехала в состоянии крайнего раздражения. Выйдя из автобуса, она стремительно пошла по старому разбитому тротуару в сторону их дома, однако уже через несколько метров начала замедлять шаг и, наконец, остановилась. Ей надо было взять себя в руки. Ей надо было разобраться, разложить по полочкам, найти причину того, отчего ей хотелось разорвать в клочки первого встречного.

Мария перешла пыльную улицу, села на старенькую, давно не крашенную скамейку и закурила.

Во всем виноват был, конечно, Тетерин. Его глупые намеки на секс, его беспомощные притязания бесили Марию до такой степени, что, вспомнив теперь о них, она даже сломала сигарету, и пришлось лезть в сумочку за второй. Проезжающий в дорогом джипе толстяк подмигнул ей, и это почему-то рассердило ее еще больше.

На втором месте после Тетерина шла Женька. Мария никак не могла понять, почему, зная о своих проблемах, осознавая свой внешний вид и от всей души желая избавиться от лишнего веса, ее дочь тем не менее жрет по ночам. Сама Мария ела лишь столько, сколько было необходимо для поддержания в ней жизненных сил и бесконечных запасов раздражения.

Третьей причиной, которая привела Марию в привычное состояние легкого бешенства, было давно канувшее в Лету правительство Ельцина, а конкретно – Анатолий Чубайс. В том самом дурацком 1994 году, когда родилась Женька, руководивший приватизацией и занимавший пост главы Госкомимущества Чубайс всенародно заявил, что придуманный им ваучер равен по стоимости двум автомобилям «Волга». Это звучало здорово. Получалось, что одна только Женька, будучи совсем еще бесполезным и бессмысленным существом, уже принесла в дом как минимум две машины. И это не считая тех четырех автомобилей, которые полагались им на ваучеры Тетерина и Марии. То есть жизнь складывалась как нельзя лучше.

Однако с приватизацией что-то пошло не так. То ли подвели ваучеры, то ли «Волги», то ли Чубайс. Мария смогла обменять Женькин ваучер лишь на две бутылки водки, чтобы расплатиться с сантехником, и мизерность этой сделки она по каким-то своим тайным и странным причинам тоже переносила на Женьку.

Гораздо позже, уже после рокировки Путин – Медведев, она прочитала в Интернете, что в том же 1994 году в Нижегородской, например, области один ваучер можно было обменять на две тысячи акций РАО «Газпром», которые в 2008 году стоили уже около семисот тысяч рублей. Известие радости не прибавило.

Впрочем, во всей этой истории больше всего ее напрягали не мифические семьсот тысяч, а то, что, несмотря на твердые обещания Чубайса, она была вынуждена добираться до живущих за городом родителей не на своей личной «Волге», а на рейсовом автобусе – вместе с какими-то бабками, их беспокойными внуками и сонным пьяницей, который уселся рядом, сопел и всю дорогу наваливался ей на плечо.

Было еще одно неловкое обстоятельство, связанное с приездом ее сестры, но об этом Мария не хотела сейчас думать. То, что произошло между ними пятнадцать лет назад и что вынудило ее младшую сестру Валентину не просто уехать, а даже скорее бежать из родного города, лежало у Марии на сердце тревожным чувством вины – чувством, признавать которое за собой она не привыкла.

Докурив сигарету почти до фильтра, она небрежно уронила окурок себе под ноги, встала со скамейки, поправила свои роскошные волосы и направилась к дому родителей.

Димка Седов сестру Валю почти не помнил. Когда ему было всего двенадцать, она буквально за одни сутки выскочила замуж и уехала скитаться по военным городкам и гарнизонам. В силу возраста он тогда не очень понял причин ее поспешного бегства, тем более что в семье об этом до поры до времени старались не говорить.

Выйдя от удрученного как всегда чем-то Тетерина, Димка помчался в аэропорт. Он понимал, что уже опаздывает к рейсу, но тем не менее заехал на рынок и купил огромный букет. Однако мысли его вращались не вокруг Валентины и ее долгожданного приезда. Он думал о Марии. Вернее, о том, как построить свой разговор с ней сегодня вечером на Озерной.

Димка немного боялся своей старшей сестры. Несмотря на то что в семье он был всеобщим любимцем и многое ему позволялось, в сложных вопросах он старался избегать Марии. Именно поэтому со своей новой и, как ему казалось, гениальной идеей он обратился сначала к Тетерину, хотя и предполагал, что тот не только не возьмет на себя ответственности решить такой серьезный финансовый вопрос, но даже не рискнет стать ему в этом деле союзником.

Сложность его новой затеи состояла в том, что все свои предыдущие операции он проворачивал сам, рискуя только собственными активами, тогда как сейчас ему предстояло убедить всю свою многочисленную семью в необходимости и целесообразности участия в крайне рискованном предприятии. Впрочем, самому Димке новая комбинация казалась вполне надежной.

Его бывший одноклассник и лучший друг Витька Гробман, работавший в областной администрации, сообщил ему под строжайшим секретом, что вскоре будет объявлен тендер на поставку новых компьютеров для всех городских и районных школ. Димка немедленно связался со своими партнерами в Китае, и те нашли для него огромную партию компьютеров по низкой цене. Несмотря на то что денег на такую закупку у него не имелось, он все же подал заявку на тендер. За небольшой, но вполне приятный процент Витька посодействовал ему на своем уровне, и конкурс был выигран.

Таким образом, на руках у Димки был договор государственного заказа, в Китае его ожидал готовый к отправке товар, но в этой цепочке не хватало главного. Не хватало энергии, которая должна была запустить в действие весь этот механизм. У Димки не было денег.

К дочери Тетерина пустили не сразу. Минут двадцать он неприкаянно слонялся по длинному, полутемному коридору, погибая от ужаса. В какой-то момент ему показалось, что он задыхается – как бывает во сне, посреди ночи, когда ты вдруг вскакиваешь с постели, хватаясь рукой за горло, или в детстве, когда падаешь на спину с большой высоты, и никак не вдохнуть, сколько ни старайся. Тетерин задержал дыхание и в панике начал прислушиваться к себе, одновременно думая о том, что он, может быть, сейчас умрет, и о том, что надо ли ему жить дальше, если Женьки не станет.

Все прежние страхи, которые мучили Тетерина, пока она была маленькой, снова вдруг ожили и набросились на него. Томительные минуты ожидания, когда она задерживалась вечером во дворе, паническая боязнь инфекций, травм, бешеных собак, маньяков, открытых канализационных люков, пьяных водителей, водоемов, качелей, безликие опасности, у которых даже нет имени, – все это восстало против него и передавило ему горло.