Дмитрий Липскеров - Последний сон разума

Митрохин встретился с Мыкиным на следующий день после посещения милицией квартиры татарина Ильясова. Их встреча происходила на жилплощади Митрохина, так как жена его и дочь Елизавета пребывали в отсутствии.

Мыкин вошел настороженно, но с бутылкой в кармане, которую откупорил в кухне и разлил водку по стаканам. Они выпили молча, не закусывая, но напряжение у друзей от этого не спало, и они посматривали друг на друга косо.

– Говоришь, в понятых был?

– Все были, – ответил хозяин квартиры. – И жена, и Елизавета…

– Труп нашли? – поинтересовался тепловик.

– Я же говорил, только кровь одна по квартире…

– Я спрашиваю, нашли ли труп на берегу?

– А черт его знает…

Они выпили по второй.

– Повестка мне пришла из военкомата, – сообщил Мыкин. – Призывают на два месяца на границу.

– Мне тоже пришла.

– Тебе куда?

– На границу с Монголией, – ответил Митрохин.

– Мне тоже. Значит, опять вместе служить!

Они выпили по третьей.

– С повинной надо идти! – с обреченностью в голосе сообщил Митрохин.

– Тебе на всю катушку и влепят! Ты ледорубом татарина прикончил!

– А ты ему ногу отрубил!

– Трешку дадут, за непреднамеренное соучастие!

– Правду надо сказать! – в горячности заговорил Митрохин. – Что рыбу ловили, а поймали Ильясова, вот в темноте и не разобрали! Мол, человек купался ночью, а мы его сетью случайно!

– Так до конца дней в психушке проведешь! С Наполеонами!

Они выпили по четвертой.

– А ты чего предлагаешь? – в вопросе Митрохина послышалось явное раздражение, перемешанное с агрессией.

– Переждать. С повинной всегда успеем!

– Значит, не хочешь идти? – заводился хозяин квартиры.

– Я не повторяю по два раза! – принял Мыкин агрессию.

– Значит, трешку за непреднамеренное?!. – Митрохин поднялся со стула. – Ах ты сука! Да я ментам скажу, что это ты татарина ледорубом по голове!..

Не вставая со стула, Мыкин выбросил вперед ногу и мыском ботинка вдарил хозяина квартиры под коленную чашечку.

– А-а-а! – заорал Митрохин, сложившись вдвое.

– Козел!.. Му…

Не успел тепловик закончить следующее ругательство, как получил бутылкой в самое лицо. Хрустнуло в челюсти, потекла по лицу кровь, смешиваясь с вонючей водкой, а Митрохин вскочил на одной ноге и добавил Мыкину кулаком в ухо, отчего тот решил сразу, что оглох. Еще тепловик подумал, что его убивают, а потому собрался с силами, выбросил вперед руку с раздвинутыми пальцами и, засунув средний и указательный в ноздри противника, стал выкручивать их с остервенением.

– У-у-у! – завыл Митрохин от ошеломительной боли и попытался было ухватить Мыкина между ног, но междуножье ускользало и лишь брючная материя елозила в пальцах.

Вероятно, тепловик так бы и разорвал Митрохину ноздри, если бы не девичий вопль, заставивший зазвенеть в буфете хрусталь.

Драка тотчас развалилась, и противники отшатнулись по углам, тяжело дыша и размазывая по злым лицам кровавую юшку.

– Во, старые идиоты! – покачала головой Елизавета и уставила руки в боки.

– Не сдох ваш татарин! Не добили вы его!

– Откуда знаешь? – встрепенулся Митрохин, тогда как Мыкин лишь настороженно прислушался.

– Видела я вашего Ильясова. Он в тот день, когда вы эхолот испытывали, приполз домой голый. И без ноги, кажется! Кровищи море было!

– Вот как! – протянул тепловик и вытащил из нижней челюсти выбитый зуб.

– И тебя, папочка, видела, как ты кровь в лифте затирал!

– Шпионишь?!.

Митрохин хотел произнести это слово со злостью, но Елизавета принесла в дом хорошую весть и потому слово прозвучало довольно мирно.

– Случайно увидела.

– Вот так! – весело констатировал отец Елизаветы. – Никого я ледорубом не убивал! А ногу нашему татарину кто-то отрубил! И мы знаем, кто это!

– Ты у меня, сука, от холода зимой подохнешь! Я тебе батареи поотключаю в связи с их аварийным состоянием!

– Ишь, напугал! – расхохотался Митрохин. – Ты у меня сядешь завтра! Сегодня же к участковому пойду!

– Стучать нехорошо, – заметила Елизавета, рассматривая себя в зеркало. – Всю квартиру кровищей замазали!

Мыкин знал, что делать. Но, конечно, он об этом не сказал вслух, а лишь улыбнулся и направился к выходу, утерев кровь рукавом.

– Доброго здоровья! – пожелал тепловик на прощание и улыбнулся так, что даже Елизавету передернуло.

– И зачем ты, пап, с ним дружишь?

– А ты не лезь, куда тебя не просят! – заорал Митрохин с такой силой, что тут же застучали в стену соседи, а Елизавета от неожиданности смазала помаду на губах.

Илья недолго пролежал под снегом. Что-то разбудило его и заставило выбраться из своей берлоги на холод. Еще только-только светало в природе, которая не сулила сегодня встречу с солнцем, послав на землю серые, клубящиеся стужей облака: они стелились ближе к земле и предвещали приход студеной русской зимы.

Илье пришлось некоторое время потратить на то, чтобы терпеливо выкусить из перьев кусочки льда, и потом он вновь взлетел над городом, выпуская из клюва струйки пара, совсем как человек.

Он летел к карьеру, под тонким льдом которого, в озере, зрело его потомство. Он знал наверное, что сегодня произойдут роды и он станет отцом. Таковая уверенность пришла из-под самого сердца, и Илья подумал, что душа очень маленькая, если она от человека неизменная переходит в птичью грудь. Превратись я в муху какую-нибудь – и тогда бы душа присутствовала, размышлял он.

Татарин прилетел к карьеру, когда утро только высветило ледяную кромку. Было пустынно и тихо. Он парил над озером, закладывая широкие круги, а потом увидел на берегу, между тонкими голыми деревцами, что-то розовое, спустившись к земле, обнаружил замороженный кусочек человеческой плоти и сразу же понял, что от этой потери кричал вчерашний водолаз, от этого пускал изо рта струйки крови.

Почти тотчас он углядел милиционера с жирными ляжками, который производил давеча осмотр его квартиры, а сейчас спешил к водоему, а потому Илья, подхватив розовый ошметок, взлетел и с высоты сбросил кусочек языка вниз, на лед, чтобы розовый сразу стал виден на белом.

И действительно, милиционер обнаружил цветное пятнышко сразу и немедленно и устремился по шаткому льду к нему навстречу, приговаривая: «Как обрадуется Карапетян!»

Он схватил язык и почти побежал в обратную сторону, а когда достиг берега, за какой-то метр до него, лед подломился под его сапогами. Милиционер черпанул ими стужи, но не обращая внимания на ожог, побежал куда-то своей дорогой.

Синичкин, сам того не подозревая, открыл выход. Он был послан для этого свыше и справился с задачей превосходно.

Илья нутром почувствовал, что началось. Подо льдом произошло какое-то движение, ледяная корка словно волной прокатилась до самого берега, и из полыньи, из ледяного влагалища на землю стали выбираться новорожденные.