Дмитрий Липскеров - Последний сон разума

Во главе похоронной процессии шли учителя, одноклассники и отец Жанны, в потертом свитере, со слипшимися длинными волосьями. Его истерическая натура то и дело не выдерживала, и он срывался на рыдания. Тогда завуч, тетка с усами, поглаживала художника по спине, и он успокаивался.

Митя шел совсем сзади. Единственное, о чем он думал, что еще три дня назад его одноклассница была жива, а теперь нет. Проскочила мысль, что уже не придется целовать золотое с розовым, но Петрова это не сильно расстроило, так как он уже успел заметить, что девиц на белом свете отнюдь не меньше, чем парней…

Вечером вся школа сидела за общим столом и слушала длинные речи учителей о том, какая прекрасная была девочка Жанна, что ей бы жить еще и жить, а вот ведь как все обернулось. За столом присутствовал и милиционер в подполковничьих погонах и рассматривал всех пристально. При вскрытии на теле девочки помимо увечий от падения с высоты эксперты обнаружили следы от укусов, и следователь заподозрил художника в надругательстве над дочерью. Такого артист выдержать не мог и полчаса бился в истерике, не спасаясь даже нашатырем. Когда его привели в чувство, он признался, что сам обнаружил эти следы, после того, как девочка вернулась из школы, и немного наказал ее за распутство.

– Ах ты… – сказал кто-то из следователей. – Из-за тебя дочь из окна…

Художник потерял сознание…

Глаза подполковника и Мити Петрова столкнулись, и подросток равнодушно пожал навстречу плечами. Милиционер покачал головой, думая о том, что пора уходить с поминок.

Уже позже, после отбоя, когда все спали, кто-то потряс Митю за плечо. Он открыл глаза и обнаружил склонившегося над ним десятиклассника, носившего прозвище Шило, так как конституция его тела была очень сходна с этим колющим инструментом.

– Пойдем! – сказал Шило.

– Куда?

– Там узнаешь, – и ткнул жестким пальцем Петрова под ребро.

– Ну пошли.

Через некоторое время они оказались в подвале под черной лестницей, стены которого освещал огарок свечи, высветляя лица еще троих десятиклассников.

– Ну что? – спросил один из них, самый высокий.

– Ничего, – ответил Митя.

– Ты с Жанкой терся? – спросил второй, со сбитым набок носом.

– Ну я.

– Так значит, ты – вдовец! – заключил третий, маленький, но широкий в плечах. Говорили, что у него разряд по самбо.

– Это чего такое – вдовец? – поинтересовался Петров.

– А это когда жена у мужика умирает, – хохотнул Шило.

– Чего ржешь, обдрипыш! – рыкнул самбист. – У пацана горе!

– А я что, – испугался Шило. – Я – ничего!

– Где? – спросил самбист.

– Сейчас, – ответил долговязый и исчез из свечного света.

Бить, что ли, будут, размышлял Митя. Этот длинный, поди, в темноте сзади заходит…

Он не боялся, знал, что может тихо психануть и покалечить кого-нибудь, а потому лишь сжал пальцы в кулаки.

Но долговязый вновь вынырнул в свечные всполохи, а в его руках Петров разглядел две пузатые бутылки, называемые фугасами.

Тот, что со сбитым носом, взял одну из бутылей и ловко вскрыл ее, так что та чмокнула. Появились стаканы, и красноватая жидкость полилась в них, равняясь на половине емкостей.

– Пей! – пододвинул стакан самбист.

– Что это? – поинтересовался Митя.

– Не все ли тебе равно! На помин души! Так полагается!

– Пей-пей! – поддержали остальные.

И Митя взял стакан двумя пальцами и опрокинул в себя сладковатую жидкость, которая через несколько секунд загорячила желудок, а голову привела в состояние невесомости.

– Вот он, аромат! – прошептал Митя.

– Чего? – переспросил самбист.

– А-а-а! – закричал Митя во все горло. – Я нашел его!

Десятиклассников тут же след простыл. Они сыпанули из подвала, словно раскатившийся горох, а Петров все продолжал орать:

– Я наше-е-ел!.. Жанна-а!

Через несколько минут в подвале оказались физрук и учитель по военной подготовке. Они вдвоем скрутили пьяного подростка и отнесли в палату, где связали его простынями, а он все продолжал устало шептать: «Я нашел!»

После того, как подросток заснул, учителя спустились в подвал и обнаружили там две бутылки, одну из них початую, они вынесли их на свет и прочитали на этикетках: «портвейн „Агдам"“.

С этого момента жизнь Мити Петрова резко изменилась. В ней появился четкий смысл. Портвейн «Агдам» мощно и непреодолимо потянул подростка к себе, словно магнит иголку.

Однако вожделенная жидкость стоила денег, которых у Петрова не было, но которые он научился добывать в младших классах, вытрясая мальцов на переменах.

– Подпрыгни! – просил он какого-нибудь мальчишку.

Глупыш покорно подпрыгивал, и Митя по металлическому звуку определял, есть ли в карманах пацана монетки. Если мелочь позвякивала, то Петров растягивал губы в улыбке, а потом разводил добродушно руками:

– Что это там у нас?

– Где? – переспрашивал мальчишка.

– В наших карманах.

– Деньги, – недоуменно говорил тот.

– Я – сирота, – объявлял Митя. – У меня нет мамы и папы.

– А куда же ты уезжаешь на субботу и воскресенье?

– Я езжу их искать.

– А-а…

– Но для этого мне нужны деньги.

– А у меня мало денег.

– А мне много и не нужно. Давай.

И малыши покорно отдавали свои монетки. Но однажды взъерошенный второклассник, потный от беготни по коридору, вдруг удивленно возразил:

– Но мне они самому необходимы!

– Зачем?

Митя начал злиться.

– Нам сказали взять с собой на кино и мороженое!

– Тебе что, мороженое дороже, чем мои родители? – злобно зашептал Петров. Он понял, что, если мальчишка не отдаст деньги, он его ударит сильно в нос, отчего эта вздернутая штучка наверняка сломается и зальет белый воротничок кровью. – В кино хочешь?

– Я бы тебе дал деньги, – не сдавался мальчишка. – Но ты же врешь про родителей. Они у тебя есть. Я их видел, когда они приезжали на родительское собрание. Мужик лысый и мать с рыжими волосами.

– Дашь или не дашь?

– Не могу.

И тогда Митя его ударил. Саданул со всей силы под дых. Второклассник рухнул на натертый мастикой пол и потерял сознание.

Петров не испугался, наклонился над жертвой и вытащил из кармана брюк мелочь. В основном денежки были медного цвета, но попались и два гривенника. Он быстро ушел с места преступления и стал искать самби-ста с его компанией.

Он отыскал их там же под лестницей и предложил складчину.

– А орать не будешь? – поинтересовался Шило.

– Зуб даю!

– Сгоняешь?

– Ему не дадут! – покачал головой высокий. – Ты, Шило, и сгоняешь!

Шило недовольно заворчал, что вечно ему приходится бегать до магазина, но себя успокаивал тем, что выглядит всех старше, а оттого и отпускают ему товар крепо-стью в восемнадцать градусов.