Дмитрий Липскеров - Сорок лет Чанчжоэ

Елена перестала завывать и просто сидела с чуть приоткрытым ртом, уставясь большими глазами в пустоту.

Генрих Иванович подхватил жену на руки и положил ее тут же, на ворох кленовых листьев, мумифицированных в своем многоцветий. Белецкая не сопротивлялась, но и никак не реагировала на ласки мужа, глядя на лунную половинку, повисшую между корявых яблоневых веток.

Шаллер задрал платье жены до самого подбородка и проник в ее бесцветное тело с напором молодого жеребчика…

Позже, сидя на веранде, хлебая липовый чай и просматривая газеты, полковник наткнулся на маленькую заметку в еженедельнике – Курьер", рассказывающую о странном пациенте доктора Струве. Молодой кореец обратился к врачу с жалобами на то, что у основания его черепа выросли перья, похожие на куриные. Доктор Струве не смог прокомментировать этот факт, ссылаясь на то, что науке такие прецеденты неизвестны.

Генрих Иванович отставил чашку с чаем и, сняв телефонный рожок, попросил телефонистку соединить его с г-ном Струве.

– Да мало ли чего с корейцами бывает, – сказал медик. – Это же корейцы – таинственный народ!.. Впрочем, факт так или иначе достойный любопытства!.. Как себя чувствует госпожа Елена?

– Спасибо.

– Старайтесь ее беречь! – И мысленно Струве добавил: – Для меня".

Все последующие дни Шаллер усиленно размышлял над тем, как так могло случиться, что его фамилия не фигурирует в списках Белецкой. У него подчас возникали любопытные теории, например, что он человек Вселенной и поэтому его душа не зафиксирована в мирских списках, а значится где-то в космических анналах. В такой момент к Генриху Ивановичу возвращалось спокойствие, и он подолгу играл двухпудовыми гирьками, подбрасывая их к потолку, а затем подставляя спину так, чтобы железяки приземлялись между лопаток.

Но иной раз полковник вдруг пугался, что его теории ошибочны, что это волюнтаризм жены лишил его фамилию права на существование в летописи или что он, Генрих Иванович Шаллер, вовсе не существует в этом мире, что он нечто сродни Летучему Голландцу: вроде видим, а на самом деле – оптический обман. В такие минуты, лелея свое депрессивное состояние, он уходил к китайскому бассейну и часами сидел в нем, словно кабан, загнанный в воду кусающимся гнусом.

В один из таких дней, напоенных меланхолией, около бассейна появился Джером.

Он сел на корточки возле самой головы Шаллера, покоящейся на бортике, и долгое время молча наблюдал, как минеральные пузырики щекочут тело полковника.

– Фигово? – спросил подросток, разглядывая гениталии Генриха Ивановича, искривленные слоем воды. Они казались мальчику втрое меньше обычного.

– Что? – спросил полковник.

– Плохое настроение?

– Ты давно здесь?

– Я?.. Минут пять сижу.

– Я не слышал.

Джером не спеша разделся и спустился в воду рядом с Шаллером.

– Никак не могут найти убийцу Супонина!

Генрих Иванович ничего не ответил.

– Тебе не скучно?

– Почему ты спрашиваешь? – удивился полковник.

– Потому что мне кажется, что тебе не скучно.

– Да, я не скучаю.

– Как ты думаешь, скучают ли животные?

– Право, не знаю.

– Я не спрашивал, знаешь или нет, мне интересно, что ты думаешь. Вот лоси, например?

– Думаю, что нет, – ответил Шаллер.

– И я так думаю. Грустить могут, а вот скучать – нет. Ты бы хотел стать лосем?

Генрих Иванович расхохотался так, что к противоположному бортику пошла волна от его сотрясающейся груди.

– Ты чего ржешь! – обиделся Джером. – Чего смешного!

– Прости меня, это я так! – сквозь смех отвечал полковник. – Лосем, говоришь!..

– Почему люди бывают иногда такими омерзительными?

– Прости!.. Ну а чего, можно и лосем… Лосем даже интересно!..

– Ты похож на борова! – сказал сердито Джером. – Тебе никогда не стать лосем!

– И, оттолкнувшись ногами от дна, поплыл по-собачьи на середину бассейна.

– Будешь тонуть, не спасу! – со смехом пригрозил Шаллер.

– Да пошел ты! – огрызнулся мальчик и, всем ртом хлебнув воды, заколотил руками по поверхности.

Полковник поймал его за ногу и притянул обратно к бортику:

– Не суетись.

–Чего хватаешься!

– Могу отпустить, – сказал Генрих Иванович и отпустил. Джером тут же пошел ко дну.

– Да ты меня утопишь! – закричал он, выныривая.

– Как котенка, – подтвердил полковник и слегка ткнул ладонью макушку Джерома, словно мячик.

Мальчик вновь погрузился под воду, а вынырнув, что есть мочи заорал:

– Да ты чего!!! Совсем озверел, боров проклятый!

– А ты не груби! – И вновь шлепок по голове, как по мячику…

Позже, когда мальчик окончательно отдышался, они беседовали, упершись спинами в стенку бассейна.

– Я не боюсь смерти, – говорил Джером.

– Потому что она далека от тебя, как… – Генрих Иванович запнулся. – Как Млечный Путь от Земли.

– Никто не знает, как далека от него смерть, – возразил Джером.

– Это – философия. Вероятность того, что ты проживешь намного дольше меня, гораздо выше, нежели та, что твоя смерть придет раньше моей.

– Ты ошибаешься.

– Почему?

– Ты же знаешь, кто убил Супонина?

– Тебя не убьют.

– Откуда такая уверенность?

– Потому что я не позволю этого.

– Ты самонадеян.

– Нет, я уверен.

– Ты зависишь от него?

– От кого?

– От убийцы.

– Ты чего-то ждешь от него. Он что-то делает для тебя. Я чувствую… И пока он не доделает этого, ты в его власти. Я прав?

– Ты не умрешь.

– Он недавно опять избил меня.

– За что?

– Ведь я убиваю кур. Пришел отец Гаврон и пожаловался на меня. Он меня и избил.

– Почему ты убиваешь кур?

– Честно?

– Хотелось бы.

– Понимаешь, я сам не знаю… Какое-то влечение… Я сам сначала боялся, что это нездоровое чувство. Но потом я представил, что убиваю кошку, собаку, человека… Ничего такого приятного… Только куры… Я их ненавижу!

Сворачиваешь голову – и облегчение…

– Поплаваем?

– Не хочется что-то… Ты знаешь, когда я сегодня пришел сюда, мне показалось, что в бассейне убывает вода. Видишь полоску темную на бортике?

– Вижу.

– В прошлый раз вода доходила до нее. Это ее след.

– Сухо. Вода и испаряется.

– А как твои женщины?

– Никак.

– Что, старый стал?

– Наверное.

Они некоторое время помолчали, щуря глаза от солнца.

– Кого он убьет следующего? – спросил Джером.

– С чего ты взял, что он будет убивать?

– Это ты ему ребра сломал?

– Было такое.

– В его глазах – желание…

Генрих Иванович ничего не ответил, выбрался из бассейна, растерся полотенцем, махнул Джерому рукой и пошел своей дорогой.

– Испаряется бассейн, – сказал Джером, глядя на полоску, свидетельницу предыдущего уровня…

Лизочка Мирова собиралась ложиться спать. Она сидела перед зеркалом в шелковом пеньюаре, подаренном ей г-ном Туманяном, и неторопливо расчесывала волосы. Она делала это уже сорок минут и размышляла подевичьи.