Сергей Самсонов - Ноги

— Что за базар?

— А то ты не знаешь.

— Не знаю, — ответил с вызовом Семен.

— Ну, придется тогда тебе объяснить, — с издевательской медлительностью проговорил Корольков. — У нас в интернате, по последним проверенным данным, крыса завелась. У Аристова, все знают, «Сонька» пропала, так? Серебристый плеер новый, который мы все у Аристова видели и который он нам послушать давал. Так увели у Аристова плеер. Не иначе как в прошлый четверг, как раз во время обеда. Витек его хватился, когда после обеда в тумбочку полез. А до этого три недели назад у Самодина такая же, только черная, «Сонька» пропала.

Про пропажу «плееров» Семен, разумеется, знал. Пропали бесследно, с концами, и все до сих пор не знали, на кого и подумать.

— Так вот, значит, в тот день, — продолжал Корольков с медлительным нажимом, — когда ты, Шувалов, помнишь, в холле сидел и «Ювентус» — «Милан» свой досматривал, в то время как мы уже на обед пошли.

Я еще удивился, потому что это вроде как повтор был, а игру ты еще день назад с нами вместе по ящику смотрел. И какого тебе хрена, спрашивается, понадобилось смотреть то же самое по второму разу? Вот и я не знаю… Так вот, если проверить, все остальные пацаны в ту самую минуту за столами были — все до единого, кроме тебя. Да еще Павлюченко, но к Павлюченке в тот день мать приехала, и они у ворот в это время тетешкались. Совпадение, скажешь? Ну да, совпадение. Только вот откуда у тебя всего лишь через день деньги взялись? Причем целая сотка. На которую ты пацанов мороженым и пивом угощал. Бескорыстная щедрость типа, да?

В глазах у Семена отчаянно защипало от незаслуженной обиды, от жестокой напраслины, которую на него возвели. В груди все сжалось, как всегда с ним бывало в предчувствии неминуемой драки. Но сейчас, конечно, силы были слишком неравны.

— И, по-твоему, я плеер увел? — постарался он ответить как можно ровнее.

— Ну а как же ты думал? За обедом ведь никто тебя не видел. Так и не пожрал, по ходу, в тот самый день. После хавки мы возвращаемся, а ты как ни в чем не бывало спокойно перед ящиком сидишь. Отлучался ты куда-нибудь за все это время, никто нам сказать не сможет. И, главное, сотка-то у тебя откуда? Мамочка прислала? Да ни х… она не прислала. Я сам собственными ушами слышал, как она тебе двумя днями раньше говорила: как хорошо, мол, сынок, что ты здесь на всем готовом, а то у нас сейчас с этими похоронами совсем денег нет. Ну так и откуда сотка? Сам смотри: у Аристова в четверг пропадает «Сонька», в пятницу мы едем на «Динамо» и ты трешься вместе со всеми на толкучке, а под вечер у тебя появляются деньги. Не иначе плеер кому загнал. Больше сотку тебе взять неоткуда. Или, может, у тебя еще есть что загнать? Может, у тебя в трусах яйца Фаберже? Вот в том-то и дело, что нет.

— Эти деньги мне дали.

— Да ты что? Это кто же тебе дал и за что?

— Мужик один дал на стадионе. Подошел после игры и дал.

— Да ты что? И чего он сказал? «На те, мальчик, сотку за красивые глаза»?

— «Молодец», сказал.

— Ну конечно. Ты ему, типа, глянулся своей превосходной игрой? Он в тебе Кантону разглядел?

— Не знаю. Наверное.

— Да кому ты втираешь? Слушай, а может, он п… был? Он, может, тебя, Шувалов, за сотку пару раз натянул? А мы и не знаем. Надо всем рассказать. Короче, кому ты втираешь? Чтобы поверили, что тебе мужик за так сотку дал? Значит, откуда у тебя появилась сотка, ты ответить не можешь?

— Я ответил.

— X… ты ответил. Мы тебе, чего ты думаешь, в натуре, поверили?

— Ваше право.

— А если я сейчас скажу, что у тебя Санькову «Соньку» видел, ты чего тогда скажешь?

— Твое слово против моего.

— И чего твое слово перед моим стоит? Кто тебе поверит?

— Вам решать.

— Мы решим, ты не бойся. Короче, у тебя есть выбор, чмошник: либо ты сейчас во всем сам признаёшься, и мы тогда тебя бьем аккуратно, не больно, либо мы тебя здесь будем мудохать, пока не признаешься.

Положение было безвыходным. Корольков все ловко подтасовал. Он Семена давно невзлюбил, и Семен это знал. С той настойчивостью, с какой обыкновенно жестокосердные дети преследуют бездомных животных, дворовых дурачков и калек, Корольков преследовал Шувалова. И Корольков сейчас торжествовал. Семен был беззащитен и вот-вот должен был сломаться и униженно просить о прощении.

— А чего вы на меня тайком-то навалились? — вдруг нашелся Семен. — Считаете, я должен ответить? Хорошо, я отвечу, но только перед всеми. Что-то я не вижу здесь остальных?

— Заступничков себе ищешь, да? Думаешь, за тебя Олень с Вованом встрянут? Скажут, мол, мы Шувалика знаем — не такой он человек, свой пацан, проверенный. Тут дело само собой и замнется. Нет, чувачок, не выйдет. Если тебя сейчас и здесь не прижать, так ты и не расколешься никогда. Ты нам сейчас за все ответишь.

— Если я и отвечу, то только перед всеми, на общем сходняке, — продолжал упрямо твердить Семен. — Ты на меня, Корольков, зуб имеешь, не так ли? И все знают, что ты ко мне предвзято относишься. Как ты можешь меня судить?

— Предвзято, сучок? Да на хрен ты мне сдался — меня сейчас справедливость интересует.

— Интересует справедливость — отвечу перед всеми.

— Ну, ты меня достал, сучонок! Давай, короче, признавайся по-хорошему, а то я тебя сейчас по стенке размажу.

— Я ответил.

— Чего ты ответил? Что «бабки» у тебя от доброго дяди? Считай, что вот этим своим ответом ты просто подтвердил свою вину.

— Я ничего ни у кого не брал, а дальше поступайте как знаете. — И Семен весь сжался в ожидании первого неминуемого удара. Стараясь не мигать, не вздрагивать, он глядел Королькову прямо в глаза. Отбиваться от такой кодлы было бесполезно. Чем сильнее и яростней он будет отбиваться, тем злее и дольше его станут мудохать…

— У тебя есть одна возможность загладить свою вину, — сказал Корольков.

— А она что, уже доказана?

Корольков отступил на шаг, размахнулся и заехал Семену по скуле. Шувалов отлетел к стене и ударился затылком о кафельную облицовку.

— Я из тебя сейчас, говнюк, все душу выбью. Чую, без этого не обойтись.

Остальные стояли полукругом в безмолвии.

— Слушай сейчас, что тебе говорят. Я два раза не повторяю. Не хочешь без мозгов остаться — сделаешь все, как я сейчас скажу. Короче, слушай сюда. Нашу школу закрывают. И мы все на улице остаемся. Ну, кроме, конечно, некоторых, и главное, кроме тебя, сучонка. А мы, между прочим, школе каждый по семь лет отдали. И работали не хуже других и всю жизнь свою на эту карту поставили. И что же нам теперь — в отличие от тебя — снова здорово? Валите туда, откуда пришли? Несправедливо получается. Мы — одна команда, понял? И если кого-то одного вышвыривают, то за ним должны пойти все. А по нынешнему раскладу это что же такое получается? Нормальные, честные пацаны на улицу, а ты, крыса, — во взрослую команду? Не пойдет так. Вот мы посоветовались и решили: завтра утром ты пойдешь к Гарольду и скажешь ему: так, мол, и так, либо все пацаны остаются, либо я, позорная крыса, тоже ухожу. Это будет справедливо. А то ты ведь, сука, в команде без году неделя, а уже в основные хочешь пролезть.