Жан-Кристоф Руфин - Глобалия

Патрик кивнул.

— Так что мне мешало уже давно последовать его примеру?

— Вы обходите безопасные зоны, нарядившись гло-балийцем?

— Во всяком случае, я на это вполне способен.

Альтман со смехом поднял бокал, а Патрик подумал про себя, что лучше пока не смотреть слишком пристально на дядю, чтобы немного привыкнуть к его новому облику. Но едва он успел прийти в себя, как Альтман снова огорошил его.

— Знаешь, Патрик, я решил передать тебе все свои дела.

— Но, дядя...

— Ты уже доказал, что справишься. Скажу тебе честно, в нашем недавнем деле ты был просто великолепен.

— А как же вы?

— Мне надо отдохнуть. Я уже стар, понимаешь?

— Вы шутите! Для вас не существует возраста. И вы в прекрасной форме.

Словно подтверждая его слова, мимо прошествовали две женщины в костюмах с логотипом «Вечной молодости», размахивая плакатом, на котором красовался новый слоган: «Жить до старости и умереть молодым».

— Не пытайся меня переубедить, — отрезал Альтман. — Я уже принял решение. Мне надо развеяться, начать новую жизнь. Это будет седьмая, как у кошки.

Альтман положил руку Патрику на плечо и улыбнулся тонкими губами.

— Все теперь принадлежит тебе, —произнес он.

Патрик встрепенулся и хотел было что-то сказать, но Альтман жестом остановил его.

— Ты быстро войдешь в курс дела. У меня есть доверенные лица, они тебе расскажут вкратце, чем ты теперь владеешь. Только вкратце. Ты увидишь, все работает само, без нашего участия. В этом Уайз был прав.

За соседними столиками расположилась шумная компания, только что принимавшая участие в процессии в честь короля праздника.

— Давай прогуляемся, если ты не против, — решил Рон Альтман.

Они поднялись. Идти рядом с этим невысоким стариком, одетым по последней моде, Патрику было еще непривычнее, чем сидеть напротив него.

— Не вздумай принимать никаких решений касательно наших дел, вернее, теперь уже только твоих дел. Ты очень скоро поймешь, что от тебя абсолютно ничего не зависит. Поверь мне, это довольно горький опыт.

Они вышли на набережную и отправились бродить вдоль реки. Эта китайская безопасная зона была одной из самых старых. Защитный купол над ней казался не столь прозрачным и незаметным, как те, что строились теперь. Он опирался на противоположный берег, так что река напоминала огромный бассейн с проточной водой. Но вместо речной прохлады здесь стояла невыносимая жара: под нагревшимся от солнечных лучей стеклом было душно, как в парнике.

— Ты займешь мое место в этом сборище старых хрычей. Желаю тебе удачи. Правда, после недавней истории они, скорее всего, на какое-то время оставят тебя в покое. Но на всякий случай держи ухо востро.

Они подошли к дереву, на котором росло множество огромных цветов. Опавшие лепестки розовым ковром стелились под ногами. Дядя и племянник постарались не топтать нежные бархатные хлопья и уселись на скамейку, стоявшую в стороне от этого цветочного покрова.

— Я хорошо знаю Уайза, — сказал Альтман. — Он повесится, или что-нибудь в этом роде. У него тоже есть племянник, который займет его место. Это безобидный парнишка, даже немного простоватый, но ты все равно за ним присматривай.

Альтман смотрел на мутную, неспокойную воду, бившуюся о причал.

— История продолжается, —прошептал он. — Знаешь, отец Пола, умирая, попросил меня присматривать за ним. Бедняга уже тогда обо всем догадался...

Патрик был окончательно сбит с толку, не зная, чего еще ожидать от дяди.

— Не забывай, — продолжил старик, — наша победа над «Уолденом» — временная. Наверняка ему на смену придут другие и примут эстафету. Конечно, Глобалия все и вся растворяет в своем котле. Но на дне всегда остается осадок: всегда найдутся люди, которые не захотят смириться.

И с таинственной улыбкой добавил:

— Что самое удивительное, они могут появиться оттуда, откуда их меньше всего ждут...

В молчании, последовавшем за этой фразой, было что-то тревожное и даже угрожающее, а потому Альтман нарушил его, громко объявив:

— Патрик, очень мило с твоей стороны, что ты приехал ко мне в Шанхай. Люблю этот город. Во всем мире трудно найти такую же плохо отстроенную и обшарпанную безопасную зону. Шанхай напоминает мне города, виденные еще в детстве, по которым я очень скучаю.

Продолжая разговаривать, они направились в центр, словно желая поскорее покинуть уединенную набережную. Нырнув в проход между двух каменных домов, они поднялись по лестнице. Из приоткрытого окошка доносились звуки скрипки. В конце улицы они снова увидели толпу. Какие-то женщины громко переговаривались, имитируя неловкую, трогательную речь маленьких детей. В этом заключалась особая прелесть сегодняшнего праздника: на один день становилось модно подражать малолеткам.

— Теперь, когда порядок восстановлен... — снова заговорил Альтман, — тебя поджидает другой враг. Я всегда боролся с ним не менее решительно, чем с Уайзом, но чувствую, что он вот-вот опять накинется на меня.

Патрик смотрел на дядю, пытаясь угадать, что кроется за его таинственной ухмылкой.

— Скука, мой мальчик, скука. Вот что грозит нам с тобой больше всего.

При этих словах Альтман так расхохотался, что не только его лоб покрылся складками, но и все лицо перекосилось. Его было настолько трудно узнать, что Патрик совсем растерялся и не обратил внимания на «роллс-ройс », который медленно подъехал и остановился рядом. Он заметил машину только тогда, когда Альтман распахнул заднюю дверцу. Изнутри донесся запах старой кожи и сигар. Патрик сел в машину и подвинулся на сиденье.

Но Альтман остался снаружи, придерживая открытую дверцу.

— Дядя, куда вы? — воскликнул Патрик, внезапно испугавшись.

Альтман улыбнулся непривычно обнаженными тонкими губами и прошептал:

— Развлекаться.

А потом добавил, захлопывая дверцу:

— Нижайший поклон твоей очаровательной супруге.

Машина тронулась, а Рон Альтман долго стоял и махал ей вслед.

Этот квартал Шанхая считался подозрительным местом. За старыми, обветшалыми стенами с множеством трещин чувствовалась опасная близость антизон. Поговаривали, что контрабанда процветает там почище, чем в Парамарибо. Как только «роллс-ройс» скрылся из виду, Альтман заприметил компанию гуляк в детских костюмчиках. Горланя песни, они брели по улочкам, которые, казалось, вели на самый дальний край света. Широко улыбнувшись, Альтман смешался с толпой и направился к границе.

ДВЕ ЛОШАДИ, тащившиеся по грязной дороге, поднимали облако белесой пыли, которое вздымалось за повозкой, словно плюмаж.

Воздух был свеж, а небо, все в мелких облачках, напоминало огромную шахматную доску.

Хотя город мафиози остался уже довольно далеко, глаз все еще натыкался на остовы машин и подозрительные лужи. Наверняка топот копыт разносился далеко вперед, так что испуганные пешеходы успевали попрятаться, чтобы не встретиться с повозкой.