Жан-Кристоф Руфин - Глобалия

Сначала Кейт поведала об их неудавшейся вылазке в антизону. Анрик быстро водил своей ручкой по бумажным листкам. Собственно, девушка мало что могла рассказать. С тех самых пор она так больше и не видела Байкала. Ее саму допросили офицеры Социальной безопасности, не назвавшие своих фамилий. С ней обошлись вполне вежливо и отвезли домой к матери, настойчиво посоветовав впредь держаться от всего этого подальше.

— Как давно ты знаешь Байкала?

— Восемь месяцев и шесть дней.

— Это совсем немного.

Ей хотелось возразить, что если каждый день шаг за шагом повторять в памяти пройденный путь, лелея каждое мгновение, проведенное вместе, каждое произнесенное слово, каждое прикосновение, то срок этот покажется огромным. Но она решила, что уместнее будет придерживаться внешней канвы событий.

— Мы познакомились в день славы моей подруги из Анкориджа.

С тех пор как была запущена в действие «Программа по искоренению безвестности», каждый гражданин по результатам общенационального розыгрыша мог стать главным героем специальной часовой программы на одном из нескольких сотен глобалийских каналов. В этой передаче его всячески чествовали, а он высказывал свое мнение обо всем на свете. Зрители смеялись и аплодировали. Первое время эти программы вызвали всплеск энтузиазма. Но очень скоро их перестали смотреть даже родственники главных героев. Счастливые избранники являлись в студию в сопровождении нескольких близких друзей, которые приходили не столько поздравить их, сколько поддержать в трудную минуту. А поскольку многим так и не удавалось найти добровольцев на роль зрителей, приглашения теперь тоже распределялись по жребию и носили обязательный характер. Именно так Байкал оказался среди невольных участников программы, посвященной подруге Кейт, с которой он даже не был знаком.

— Он был в ужасном настроении, — с улыбкой сказала Кейт. — Когда он вошел, я увидела его и страшно разозлилась. Я подумала, неужели нельзя чуть-чуть постараться и улыбнуться хотя бы разок-другой?

В течение всей передачи Байкал с мрачным видом бил в ладоши всякий раз, когда в студии загоралась красная лампочка, по сигналу которой зрителям полагалось аплодировать.

— Он меня раздражал, но к концу программы я поняла, что он был единственным, на кого мне все это время хотелось смотреть. Это было глупо, — продолжала Кейт, — мы даже не были знакомы, а его мнение почему-то уже очень много значило для меня. У меня появилось странное чувство, будто я смотрю на мир его глазами. Я согласилась пойти со своей подругой, чтобы сделать ей приятное, но особенно не задумывалась о том, что это за программа. Но благодаря Байкалу я вдруг поняла, какое это глупое, бессмысленное кривлянье, и мне стало противно. Моя подруга это заметила и убежала в слезах, как только все закончилось.

Внизу полуобнаженная толпа продолжала отплясывать под струями воды, которые все текли и текли со стеклянных сводов. Из громкоговорителей уже который раз доносилась дошедшая из глубины веков песня «Singing in the Rain» на древнем англобальном языке.

— Могу предположить, что вы ушли оттуда вместе и он поцеловал тебя по дороге? — спросил Анрик бесстрастным официальным тоном.

— Мало ли что ты предполагаешь, — обиделась Кейт, — в любом случае, то, что было дальше, тебя не касается.

Анрик немного смутился, поправил плащ и решил не настаивать.

— Где он тогда жил?

— В студенческой квартире. Ужасное место. Они жили вчетвером, и у каждого была своя плита и свой набор кастрюль. Все это запиралось на висячий замок, чтобы не трогали остальные жильцы.

— Прости за вопрос, но это там вы с ним...?

Кейт, как и все жители Глобалии, разве что за исключением этого странного Анрика, говорила о сексе без всякого смущения, а вот упоминать о любви смущалась или даже стыдилась.

— Нет, мы ходили в мотель.

Из-за сложностей с жильем в безопасных зонах многим приходилось делить квартиру с другими людьми, и далеко не у каждого была своя комната. На выручку приходили мотели, где всегда можно было снять номер на час-другой. Благодаря щедрой поддержке спонсоров цены в этих заведениях были вполне приемлемые. Что же касается рекламных роликов, без остановки мелькавших на огромных экранах в каждой комнате, то постояльцам довольно быстро удавалось от них абстрагироваться.

— Кстати, ты наконец посмотрела репортажи про него? — спросил Анрик, чтобы сменить тему.

— А ты как думаешь? Я всю ночь только и делала, что переключала каналы. Ты себе не представляешь, каково это — слушать, как его все время обзывают преступником, видеть его лицо — такое далекое, такое отсутствующее... Представляешь, это же фотография из моего мобильного!

— А как насчет того, что говорится о его происхождении, о его прошлом?

— Ложь от первого до последнего слова. Я прекрасно знаю, как все было на самом деле. Он мне рассказал в первый же вечер.

— Можешь сформулировать вкратце? — прервал Анрик, которому не хотелось выслушивать долгие излияния.

— Это довольно грустная история. Его мама получила стипендию и приехала в Милуоки учиться на медсестру. Она была бурятка. Знаешь, кто это?

— Нет.

— Это такой народ в Сибири. Там огромные степи без всяких защитных сооружений. Люди там живут практически под открытым небом. Это, можно сказать, самая отдаленная окраина Глобалии. Когда мама Байкала приехала в Милуоки, где никого не знала, то поселилась в маленькой комнате с видом на озеро. Вечно хорошая погода, кондиционированный воздух и стеклянный купол наводили на нее тоску.

— Можешь покороче? — поторопил ее Анрик.

— Ладно, в двух словах, — согласилась Кейт. — Ей было скучно. Она познакомилась с мужчиной, с негром, забеременела Байкалом и решила сохранить ребенка.

— Его не забрали в интернат сразу после рождения?

— Нет, потому что ей удалось скрыть беременность. Она родила у себя дома, одна, и стала растить ребенка там же, в своей комнате.

— И при этом училась?

— Кажется, у нее была сообщница, соседка, вдвоем они как-то справлялись. Мальчика обнаружили, когда ему было шесть лет.

— В каком он был состоянии?

— В прекрасном. Во всяком случае, он сам так говорит. Конечно, у него было довольно странное детство, он в течение шести лет ни разу не выходил из крошечной каморки. Мать научила его не кричать, никогда не повышать голоса, не разрешала ему бегать. Но при этом она все время рассказывала о бескрайних лугах, о езде верхом, о небе, затянутом тучами, о снежных бурях. Когда Байкала обнаружили, об этом случае писали в газетах, начался громкий судебный процесс. Его мать приговорили к двенадцати годам заключения под надзором психологов.

— Она вышла на свободу?