Фрэнк Харди - Власть без славы. Книга 1

— Представитель либеральной партии, со своей стороны, будет, разумеется, отстаивать иные взгляды, иные убеждения.

Снова раздались аплодисменты, и на сей раз либералы присоединились к овации. Что могло быть корректнее этих слов? Даже немногие сторонники консерваторов, слушая оратора, отметили полное отсутствие в его речи тех выпадов, которых можно было ожидать от лейбориста, годами клеймившего капитализм на уличных перекрестках, на берегу Ярры и на страницах «Набата».

Фрэнк Эштон поерошил свои кудри, ожидая, когда утихнет шум в зале.

Политическая карьера отвечала его честолюбивым устремлениям; поэтому он — по крайней мере на этот вечер — сменил свою обычную непримиримость к противникам лейбористов на подчеркнуто вежливое дружелюбие, надеясь, что такая политика привлечет к лейбористской партии голоса либералов на будущих выборах.

— Я хочу от всей души поблагодарить всех мужественных борцов, которые так стойко сражались за мое место в парламенте…

Он сделал движение рукой, словно ловя что-то в воздухе, и подошел к самому краю трибуны.

Аудитория была окончательно покорена. Нельзя сказать, чтобы произношение оратора отличалось особенной чистотой и правильностью, но говорил он пламенно, а его певучий голос ласкал слух.

— Завтра утром я наскребу денег и по таинственным глубинам морской пучины пошлю радостную весть седовласой чете моих родителей в величайшую в мире столицу, столь давно покинутую мной. Пусть узнают они, что их сын, который ребенком оставил семейный очаг и отправился за море искать счастье, — что этот сын не посрамил их седин.

Кого обманывал Фрэнк Эштон — своих слушателей или самого себя? В кармане у него лежало несколько фунтов — остатки той суммы, которая была получена от Джона Уэста, владельца тотализатора в Керрингбуше. Фрэнк Эштон не без краски стыда взял деньги Джона Уэста, но успокаивал свою совесть тем, что если он пройдет в парламент, то принесет много пользы делу рабочего класса. Лейбористская партия была небогата. Джон Уэст предложил помощь. Что за беда, если он в свою очередь поможет Уэсту отбиться от врагов? Что за беда, если он заставил «Набат» прекратить нападки на Уэста?

— Да, друзья мои, пусть мои родители узнают, что я достоин их любви, так же как мои избиратели, оказавшие мне ныне столь великое доверие, узнают, что это доверие я оправдаю.

Зал разразился неистовыми аплодисментами, криками, одобрительным свистом, и оратор, медленно отступая, отошел в глубину трибуны, где царил таинственный полумрак.

В ближайшее воскресенье Джон и Нелли Уэст присутствовали на богослужении в фешенебельной церкви по соседству с их особняком. Нелли, опустившись на колени, сосредоточенно следила по английскому молитвеннику за латинскими словами, которые нараспев произносил священник и подхватывали мальчики при алтаре. На руке у нее висели длинные четки.

Джон Уэст тоже стоял на коленях, но вид у него был рассеянный; чтобы не запачкать брюки, он постелил на пол свой носовой платок. Служба не интересовала его, он не понимал ни одного слова, да и не старался понять. Он аккуратно посещал церковь, не пропуская ни одного воскресенья, но делал это только для того, чтобы умиротворить Нелли и извлечь для себя выгоду — католики всегда стояли за своих единоверцев. Если он и молился, то лишь о ниспослании земных благ, которых он и сам добивался, не считаясь ни с кем и ни с чем. Впрочем, зажженные свечи, покрытый цветами алтарь, картины «страстей господних» на стенах, статуи святых и богоматери в полутемных нишах — вся эта мистика иногда и на него действовала, но сегодня мысли его были далеко.

Парламентские выборы приблизили его к желанной цели — добиться решающего влияния в законодательном органе штата. Он уже приобрел известность как самый богатый и самый щедрый покровитель лейбористской партии во всем штате Виктория. Но он поддерживал не только кандидатов-лейбористов; он не отказывал в помощи и тем кандидатам либеральной партии, которых склонил в его пользу Дэвид Гарсайд. Только с консерваторами Джон Уэст не знался совсем: те были заядлые святоши, настаивавшие на закрытии его тотализатора.

Тихо зазвонил колокольчик, и один из мальчиков в красно-белой одежде поднялся на ступеньки алтаря, перед которым стоял священник в полном облачении, и унес библию. Молящиеся встали с колен. Нелли подтолкнула локтем Джона Уэста, и он, очнувшись от раздумья, медленно поднялся.

Из четырнадцати избранных депутатов восемь провели предвыборную кампанию за его счет. На них можно положиться в случае новых попыток изменить закон об азартных играх; да и большинство других лейбористов не подведут. Политические интересы Джона Уэста пока еще ограничивались заботой о том, как защитить тотализатор. Многие лейбористы, по всей видимости, разделяли мнение Дэвида Гарсайда, что азарт не должен быть привилегией богатых. Были, правда, и такие лейбористы, которые думали иначе, но они составляли меньшинство, и ему объяснили, что это экстремисты из социалистической фракции. Но ведь Эштон тоже социалист, а вот помог же и обещал провалить любой законопроект, направленный против тотализатора.

Джон Уэст обнаружил, что политика — дело весьма сложное; но он уже начал разбираться в ней. Предвыборная кампания многому научила его, и он на всю жизнь запомнил правило, что финансировать нужно только того кандидата, который может рассчитывать на большинство голосов и при выдвижении его кандидатуры и на самих выборах.

Нет никакого смысла бросать деньги на человека, не имеющего шансов пройти. Несколько кандидатов, поддержанных им, уже провалились, в том числе керрингбушский «независимый либерал», который опять потерпел поражение во время предварительной баллотировки, и Боб Скотт, с которым Джон Уэст когда-то вместе работал на обувной фабрике.

Скотт стал теперь видным членом мельбурнского Совета профсоюзов. Он сам был клиентом Джона Уэста и, конечно, с пеной у рта защищал бы тотализатор в парламенте. Его кандидатуру от одного из промышленных округов выдвинули лейбористы, но прошел не он, а бывший член лейбористской партии, который все еще пользовался широкой популярностью среди рабочих.

Джон Уэст вспомнил речь Боба Скотта после оглашения результатов. «Боб Скотт побежден, но дело рабочего класса никогда не будет побеждено». Неужели Боб Скотт и вправду так думает? Впрочем, не все ли равно, пусть только защищает тотализатор в парламенте, когда попадет туда. «Боб Скотт будет драться за дело рабочего класса до последнего издыхания. Он будет драться против консерваторов и против капиталистических хищников, которые ведут штат Виктория к гибели!» Так он говорил, но Джон Уэст был уверен, что Скотт просто честолюбивый молодой человек, домогающийся депутатского кресла.