Ромен Гари - Страница истории

— Ну и…

— Ну и, к счастью, у меня есть сын, и он — на свободе. Он опытный инженер, его образование стоило мне немало… — Он взглянул на часы. Работа должна была быть закончена сегодня в три ночи… То есть ровно два часа назад. Итальянский фронт не дождется подкрепления… Мне же дожидаться, судя по всему, долго не придется!

В коридоре загрохотали сапоги… в замке повернулся ключ. Мужчина поднялся, поправил пенсне, надел шляпу.

— Железнодорожный узел Молинек — Клиши имеет честь проститься с вами, товарищ!

— Швейк!

— Яволь!

— Я все их вижу, эти души! Они всюду! Так и кишат! Карабкаются… Визжат… По-сербски… По-польски… По-французски… По-русски… На идише! Смерть фашистам! Смерть палачам! Смерть бессердечным, безжалостным, безбожным! Смерть… — наместник упёр палец себе в грудь. — Смерть наместнику Сербии! Пусть нам отдадут его душу! Пусть бросят нам его душу! Мы заключим ее в вонючий карцер! Будем морить голодом, будем пытать. Мы сведем ее с ума… Швейк, ты где?

— Яволь?

— Я ведь еще не умер, а? Я все еще на земле? Еще ведь не началось? Или это… Швейк!

— Яволь! — гаркнул верный Швейк. — Вы еще не умерли, но это уже началось.

— Я слышу их, все эти души… Свобода! Равенство! Братство! Справедливость! Человечность! Они снуют повсюду, движение останавливается, службы порядка не могут справиться… Они карабкаются на уличные фонари, на общественные памятники… Право на жизнь! Право на мир! Право на мысль, право на слово, на крик! Право быть горбатым, косым, право быть негром, евреем, человеком! Право быть шатеном! Рыжим, зеленым, желтым, черным! Мы требуем для наших детей естественной смерти! Души кишат повсюду, вырывают из мостовой булыжники, они подожгли Дом культуры, они теснят полицейские кордоны, перевернули трамваи… Душа, награжденная железным крестом, растоптана и брошена в сточную канаву. Все облака увешаны плакатами: «Свободные души, вперед!» и «Души, объединяйтесь, скажем „да“ единому фронту!». Швейк!

— Битте?

— Плохо мне, Швейк! Они заняли электростанцию и телеграф. Никто не может устоять против них. Папа выступил с приветственным посланием! Да где же национал-социалистические души, Швейк?

— Имею честь доложить: нет их! Яволь!

— Это конец! Они захватывают все на своем пути. Подтягиваются неожиданные резервы! Святой Петр вскарабкался на облако, речь произносит! Он бросает им ключи от рая! «Вход свободный без различия цвета кожи!» скандирует он. Его несут на руках. Толпа орет на манер болельщиков: «Бог с нами! С нами Бог!» Швейк, ты тоже думаешь, что Бог…?

— Яволь!

— Заткнись! До меня доносится грохот сапог… Души врагов порядка, кажется, в смятении… Они останавливаются. Что это за песня? Это «Хорст Вессель»! Наши наступают, Швейк! Это души наших погибших солдат! Легионы душ борцов с большевиками. Они приближаются — гусиный шаг, плечо к плечу. Как они идут! Черт возьми, как они идут! Что за блеск! Искры во все стороны! Кинжалы, сапоги, портупеи… Однако… Однако где наши руководители, Швейк?

— Внизу, — холодно заметил бравый солдат Швейк.

Он с некоторой надеждой воззрился на хозяина.

Наместник Сербии сделал усилие, чтобы подняться.

— Нельзя терять ни минуты! — бормотал он, скидывая китель и начиная снимать подтяжки. — Их надо вести в бой, — икнул он. — Нашим героическим первопроходцам нужен руководитель… Швейк, помоги мне.

— С удовольствием, — рявкнул Швейк. — Яволь!

Он взобрался на стол. Затянул на подтяжках петлю и закрепил их на люстре, затем помог своему хозяину влезть на стол и преданно протянул ему руку помощи.

— Никаких колебаний, вперед! — бормотал наместник Сербии, пока верный Швейк просовывал его голову в петлю. — Надо быть мужественным… Инициативным… Зиг хайль! Командование беру на себя!

Верный Швейк услужливо подтолкнул наместника. Тот подпрыгнул и повис на подтяжках. От толчка он немного протрезвел и начал дергаться. Бравый солдат Швейк равнодушно взирал на то, что происходит с его хозяином. Тело его, однако, продолжало раскачиваться, и от этого равномерного движения у ординарца начала кружиться голова. Швейк схватил наместника за ноги и солидно придержал его тело, пока оно не перестало дергаться. Потом он повернулся к нему спиной.