Дафна дю Морье - Эрцгерцогиня

«Но что же он может сделать? — возражали самые благодушные. — У него нет даже армии, разве что гвардейцы для церемоний». Агитаторы озабоченно замечали: «Вы забываете, что в его руках источники. Если бы он захотел пустить воду, то затопил бы всю страну. Завтра же вся Ронда оказалась бы под водой».

Желающих покинуть страну было так много, что некоторым европейским авиакомпаниям пришлось изменить привычное расписание и направить в Ронду дополнительные самолеты. Соединенные Штаты послали к устью Рондаквивира пассажирский лайнер, взявший на борт тех многочисленных сограждан, которым уже никакие взятки не помогли заполучить билеты на самолет. Сами рондийцы оставались на местах, но чувствовали себя неспокойно, и вскоре слухи о возможном наводнении проникли во все уголки маленького эрцгерцогства. «Неужели он сделает это? — спрашивали они друг у друга. — Неужто эрцгерцог выпустит воды?»

Жители долин пристально смотрели на молчаливый Рондерхоф, нависший над их головами и казавшийся таким далеким. Горцы выходили из домов и прислушивались к шуму воды, каскадами ниспадавшей из больших пещер. «Если это случится… куда нам податься? Кто сегодня в безопасности?»

Ронда, этот рай дураков, впервые познала страх.

Следует понять, что революция случилась отнюдь не благодаря усилиям какой-либо партии. Конечно, ее тайно организовали Маркуа и Грандос. Сам же народ Ронды был удобно раздроблен на группы разными условиями жизни и интересами.

Юные романтики — а они, как правило, все жили в столице — уверовали в то, что эрцгерцогиню Паулу, Цветок Ронды, насильственно отдают замуж и что в действительности она влюблена в одного из них. Заметьте, никто не знал имени этого возлюбленного, однако говорили, что он — сын одного из выдающихся граждан. И ни один юноша в городе не соглашался даже мысленно уступать пальму первенства кому-то другому. Стало модным напускать на себя меланхоличный и таинственный вид, вставлять в петлицу цветок ровлвулы и по вечерам часами торчать на площади, потягивая ритцо и задумчиво тараща глаза на дворцовые окна.

Более практичных — а они в основном работали в промышленности — волновали утопленник с рыбного завода и экзема на ладонях товарищей по работе. Экзема действительно распространилась среди тех, кто обрабатывал рыбьи кости и измельчал цветы, причина ее была довольно простой. Рыбьи кости остры и содержат вещество, раздражающее чувствительную кожу, а раздавленная сердцевина ровлвулы выделяет ядовитый сок. Получилось так, что Грандос выбрал для промышленного использования непригодное природное сырье. Если бы рондийцы поняли это, то, пожав плечами, только сказали бы «Tandos pisos» и перестали бы работать у Грандоса. Грандос подозревал, если не знал наверняка, истинную причину экземы. Но промышленники склонны игнорировать проблемы, мешающие им делать деньги.

Прогрессивные рондийцы роптали, ибо прочитали в «Рондийских новостях», что эгоизм эрцгерцога, пожелавшего лично контролировать новые отрасли промышленности, не даст им двигаться вперед, а свободолюбивые соотечественники усвоили из той же газеты, что их свободы под угрозой. Что же касается простаков, то достаточно было подкинуть им мыслишку о надвигающемся потопе, неурожае, падеже скота и угрозе для их жизни, чтобы они примкнули к любой партии, обещавшей безопасность и стабильность.

Страх перед потопом, страх перед рассерженным эрцгерцогом сделал старшее поколение революционерами. Возможность обладать секретом вечной юности воспламенила и сделала революционерами молодежь. Эрцгерцогиня была символом — красавица в когтях у зверя. Нетрудно догадаться, куда вели все пути и кого надлежало свергнуть и уничтожить. Эрцгерцога!

Приближались весенние празднества. В глубине души каждый ждал: что-то должно случиться. Зимние снега Рондерхофа сойдут лавинами в марте, но не принесут ли они в этом году чего-то еще? Неужели эрцгерцогу, казалось, не интересующемуся происходящим, удастся застать рондийцев врасплох и вызвать катастрофу?

По Ронде покатилась волна митингов и собраний. В горах и долинах, у берегов Рондаквивира и на склонах Рондерхофа и, конечно же, в самой столице люди, собравшиеся в толпы шушукались и перешептывались. Испуганные старики, подавляя укоры совести, прятались по домам. «Если что-то должно произойти, пусть уж происходит поскорее, — говорили они между собой. — Закроем глаза и заткнем уши…»

Приходилось ли вам наблюдать, как беспокойство природы сливается с тревогой в обществе и порождает кризис?

Последние дни перед праздником были необычайно холодными, а в последний вечер начал падать снег. Утром рондийцы увидели вокруг белый мир. Небо укрывало огромное влажное одеяло облаков, ронявших хлопья снега размером с ладонь. Казалось, что снег послан на землю специально — укрыть готовящееся зло.

«За все годы, — говорили старики, — не бывало такого на весенний праздник». Может быть, спрашивали они себя, и права молодежь, которая намекает, будто во власти эрцгерцога не только воды, но и погода? Не предвещает ли необычный снегопад нашу судьбу?

Ни цветов, ни игр, ни танцев… И тогда, спотыкаясь и падая, в горную деревушку прибежал пастух, искавший на Рондерхофе заплутавшую овцу. «Идет лавина, — возбужденно кричал он. — Ослепленный снегом, я остановился в лесу и вдруг услышал ее шум. Нельзя тратить ни минуты!»

На Рондерхофе и прежде случались лавины, они повторялись каждую зиму, веками, но эта была совсем иной. Эту подгоняла волна накопившихся за год слухов.

Крестьяне бросились к безопасной столице, а за ними покатилась молва; она опережала их, вновь встречала и окружала всех рондийцев, отрешенно смотревших на серое небо, на то, как гибнет национальный праздник. «Эрцгерцог пустил воду! Эрцгерцог трясет гору!» Первобытный страх крестьян передался горожанам. «Эрцгерцог сбежал. Он напустил снежную бурю и ослепил нас, чтобы незаметно удрать. Когда он и его двор будут в безопасности, Ронда исчезнет под водой».

Больше всех испугались рабочие с фабрик Грандоса. «Не трогайте снег, он заражен, отравлен, не прикасайтесь к нему!» — кричали они. Женщины и мужчины, старики и дети из деревень, из долин — кто откуда — все бежали к столице. «Помогите, спасите, снег отравлен!»

А в редакции «Рондийских новостей» Маркуа выдавал своим сотрудникам длинные ножи, какими рондийцы обрезают виноград. В детстве, на родительском винограднике, Маркуа пришлось поработать таким ножом, и он хорошо запомнил остроту его лезвия. Уже несколько недель собирал он ножи со всех виноградников страны. «Сегодня „Рондийские новости“ не выйдут, — сказал он. — Выходите на улицы».