Дмитрий Лычев - (Интро)миссия

Окутанный пеленой счастья, я не заметил, как земля освободилась от снега, а я — от последних следов экзекуции. Из тех ребят, которые были свидетелями моего „введения в свет“, остался один Алик. Постепенно уезжали те, кто должен был уходить на дембель. Их заменяли в основном только что призванные ребята, которые раньше других почувствали почти что свободный госпитальный воздух. Молодежь была шустрая, и Алику приходилось прикладывать немало усилий, чтобы удержать власть в своих руках. Всё реже он уделял внимание мне. Скорее всего, это было связано с приближением срока его дембеля, хотя другая причина наверняка таилась в том, что Алику была необходима свежая струя.

Мне было плохо, я не знал, что следует предпринять, дабы удержать около себя неистового самца. В поисках выхода из непривычной для меня ситуации я бродил по госпитальным дорожкам. Не только в поисках выхода, который не могли подсказать вовсю раскаркавшиеся городские птицы — теплилась надежда, что я смогу отвлечься от мрачных мыслей при помощи нового флирта. Склонив голову и раскинув уже изрядно отросшую сексапильную челку, я смотрел под ноги, не забывая при этом оценивать всех встречавшихся на моем пути парней. Когда я пошел на пятый круг и проходил мимо своего корпуса, на глаза мне попался чудный мальчонка, который тоже, видно, вышел прогуляться. И, как мне сразу показалось, с теми же мыслями, что и я.

Приблизившись к нему, я попросил его остановиться и составить мне компанию. Он согласился, и уже на втором круге я знал о нем всё. Толика привезли в госпиталь ночью с сердечным приступом. В рядах доблестных защитников Родины он был лишь три дня. Я мысленно похвалил своего нового знакомого: надо же, нашелся человек, который перещеголял меня в искусстве сотворения фиктивных диагнозов! Голос Толика звучал ровно и спокойно. Сам он напоминал маленького бурундучка. Его интересовала прежде всего жизнь отделения, и я в точности повторил то, что когда-то мне советовал Алик. Анатолий возмутился, узнав о коварстве полковника. Он пообещал не поддаваться на его провокации. С мрачного я перевел разговор на более светлый — вернее, голубой. Решив проверить Толика, я стал расписывать ему бесчинства гомосеков в отделении. Мой рассказ нисколько не испугал его. Правда, я также не заметил, чтобы он его заинтересовал. Решение атаковать я принял по окончании третьего круга. Когда мы поднимались по лестнице, ведущей в наш корпус, я откровенно признался, что я и есть один из двух бесчинствующих гомиков, и что второй наверняка будет рад появлению новенького. Крепко взяв Толика за руку, я повел его в лифт и нажал на „стоп“. Присосавшись, как вампир, к его шее, я слышал прерывистое дыхание и бешеный стук наших сердец. Немного надавив на его плечи, я заставил его присесть и открыть рот. По неопытности он пустил в ход зубы, и мне пришлось погрузить свое орудие до самого основания.

Толик задыхался, но я медлил. Дождавшись того состояния, после которого Алик начинал смеяться, я еще глубже забил колышек в казавшееся бездонным Толиково горло. Кол от испуга изверг продукт своего страха. Задыхавшийся, посиневший Толик закрыл глаза и, казалось, потерял сознание. Мне стало жутко. Я сделал несколько усилий для заполнения его легких воздухом. Получилось очень удачно — как поцелуй. Засопев, Толик открыл ошалевшие глаза. Мне стало смешно, но, удержавшись от смеха, я бережно помог ему подняться и поцеловал в рот, из которого мелкими росинками вытекали слезы моего вожделения. Постепенно Толик приходил в себя, и я решился нажать кнопку своего этажа.

Алика я нашел у него в палате за уже ставшей мне полностью безразличной экзекуцией над новенькими. Господи, неужели можно привыкнуть ко всему? Я терзался этим вопросом и всё больше склонялся к мысли, что я такая же скотина, как и те, кто собирался на вечерние „концерты“. Только их главные козыри — сила и срок службы, мои же — задница и передница. К вечеру я уже не обращал внимания на окровавленные лица тех, с кем я беззаботно разговаривал за обедом. Ну, а в тот момент, когда я ворвался в палату, я вообще ни о чём не думал, кроме того, как сообщить Алику о своем триумфе. Зрители вечернего аттракциона слегка удивились, когда я чуть ли не за шкирку вытащил в коридор их некоронованного короля. Опешившему Алику я сказал о том, что неплохо бы провести наступающую ночь втроем. Ни о чём не спрашивая, мой повелитель согласился, прекрасно по себе зная, что у меня неплохой вкус.

Уломать Толика не составило особого труда. Встреча под операционной лампой состоялась тотчас же. Толик слегка испугался, увидев, что его пришел трахать сам местный „монарх“. Удивительно всё-таки, как менялась интонация Аликова голоса в зависимости от ситуации! Только что он был грубым и неприступным. О, я готов был ему отдаться за порцию грубых слов! Но он, напротив, был мил и ласков, облизывая мой подарок и залезая на него. Я испугался, что могу стать лишним. Заметив, что акт мужеложства начался и что рот Толика остается открытым, я тотчас восполнил этот пробел. Я кончил первым и решил сменить амплуа на ставшее уже привычным.

Оказывается, у Толика не только рот бездействовал. То, что у него было раза в два меньше, чем у Его Величества, тоже находилось без работы. Пришлось смириться с тем, что во рту осталось слишком много пустого места. Да и оно, впрочем, пустовало недолго. Вскоре его полностью заполнило приятного вкуса бурундучье семя. Там мне уже искать было нечего, и я отправился дальше. Алик уже пошел на третий круг, так и не удосужившись дать Толику хоть немного времени на отдых, уже давно заслуженный и такой необходимый. Я добавил ему еще ведро в его бездонное корыто удовольствий, сделав фантастический флёр. Алик кончил третий раз и накручивал четвертый виток. Толик просил пощады, но нас это лишь раззадоривало. Он опять почти не подавал признаков жизни. Я попросил Алика сбавить обороты. Он пощупал пульс „умирающего“. Поняв, что убийцей еще не стал, он продолжил еще быстрее, положив Толика на пол. Я решил, что впечатлений у парня будет слишком много для первого раза. С трудом я оттащил Алика от жертвы, предоставив взамен Толика себя. От перемены слагаемых конец не изменился, и лишь после шестого раза Алик угомонился. Я же неожиданно почувствовал себя мужчиной. Разбудил Толика и поинтересовался его самочувствием. Со стороны, наверно, это было верхом цинизма. Не получив внятного ответа, я предложил ему снова лечь на живот и пообещал долго не задерживать. Но лишь где-то через час Толик смог вздохнуть полной грудью, не чувствуя на себе хоть и гибкого, но всё же имеющего вес тела. Дождавшись рассвета, я помог ребятам добраться до своих кроваток и, пошатываясь, пошел по стенке к себе.