Фелицитас Хоппе - Мой Пигафетта
- Название:Мой Пигафетта
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:ТИД Амфора
- Год:2004
- Город:Санкт-Петербург
- ISBN:5-94278-601-1
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Фелицитас Хоппе - Мой Пигафетта краткое содержание
Увлекательное, поэтичное повествование о кругосветном путешествии, совершенном молодой художницей на борту грузового судна. Этот роман — первое крупное произведение немецкой писательницы Фелицитас Хоппе (р. 1960), переведенное на русский язык.
Мой Пигафетта - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
С тех пор как мы покинули Нью-Йорк, я по ночам, проходя последний круг по самой верхней палубе, снова и снова пытаюсь сосчитать контейнеры, потому что мне не дает покоя тайна их содержимого. Морякам это не нравится — ведь в темноте я могу споткнуться, зацепившись за канат, или оступиться, прозевав скользкую от соли узкую ступеньку. Или просто исчезнуть, как было с одной благовоспитанной пожилой дамой — однажды ночью во второй своей кругосветке она оставила на столе в каюте деньги, записку и досрочно покинула корабль.
Стоя на корме, я ищу в океане наш след на поверхности воды. Но его нет. Пройденный нами путь исчезает в темноте за кормой, словно нас там никогда и не было. «Смерть через исчезновение, — сказал Второй помощник, — самая лучшая из всех. На суше умереть такой смертью невозможно, там ведь тебя непременно найдут, и поди знай какие физиономии при этом состроят. А в море никто тебя ни в жизнь не найдет, если, конечно, правильно выберешь время и место и будешь действовать строго по Наставлению о мерах спасения. Наденешь жилет и пояс, выпьешь побольше необлагаемых пошлиной напитков — виски, коньяку или джина, и поплывешь себе по воле волн и ветра, а потом тихонечко заснешь».
А я вот лежу в каюте и не могу заснуть, все думаю о том, каких огромных физических усилий требует от человека море. Прислушиваюсь к шуму судовой машины, кряхтенью, стукам и стонам, скрежету и лязгу железа; кажется, будто едешь в поезде, который тащится по разбитым путям. не имея шансов когда-нибудь увидеть огни вокзала. Слышно все что угодно, только не море — ни единого всплеска. На стене каюты дрожит тень — тень моего Пигафетты. Он дышит спокойно и ровно. Но я его разбужу, ведь он обещал рассказать мне историю про коков на кораблях Магеллана.
Ночь вторая
Между прочим, еще несколько дней назад моя сестра тоже восхищалась Генерал — капитаном. Все уже было решено — тайная поездка к императору, рекомендательное письмо, в котором говорилось о них двоих, покупка разных вещей, якобы для приданого. Услыхав о приданом, все, кому давно уж не терпится обзавестись внуками, обрадовались, и даже мой отец ничего не заподозрил.
Но во мгновение ока все переменилось — у сестры снова проснулись подозрения и старый страх перед змеями, улитками и карликами с длинными ушами.
— Да ведь Генерал-капитан не карлик, — спешу я возразить, — а красивый стройный мужчина, и, главное, он Генерал — капитан.
— Брось-ка, — сказала сестра, — надоело слушать, изо дня в день ты пытаешься меня сосватать. Да какая женщина захочет коротать век в тени великого человека? По утрам он с тобой прощается, но как? На палубе возьмет тебя двумя пальцами за подбородок или небрежно погладит по щеке. Да и не щеку погладит, а поручни, что ли, штурвал там, швартов какой-нибудь. Меня вполне устраивают лодочки, в которых можно кататься по озерам, весельные лодочки, и чтобы берег не терять из виду, и чтобы ветер не вырывал из рук зонтик, едва раскроешь, и чтобы не приходилось орать во все горло и можно было расслышать свои собственные слова, и еще чтобы можно было смотреть в глаза тому, кто сидит на веслах, в глаза и на губы. Весло красиво и надежно, это большая деревянная лопата, такими лопатами пекари достают из печи булки… Кстати, пора за стол.
— Но какую славу стяжает пекарь?! — кричу я. — Какую честь?!
Мне до смерти надоели голоса родных, пробегающие вечно одну и ту же гамму, вверх — вниз, вверх — вниз, надоело жалкое благоразумие сестры, которая, между прочим, хорошеет, когда сердится, и никогда не ставит другим палки в колеса, а только ворочается во снес боку на бок и ждет что я полону на ее ночной столик письмо и тихонько выйду из комнаты.
Сколько у меня рисунков моей сестры, спящей, сделанных еще до того, как в воображении мне предстал образ Генерал-капитана! Когда же появились первые наброски его лица и фигуры, рисовать сестру стало неинтересно. Она не обиделась — отнесла все на счет моего возраста, а между тем каждая новая картина приближала меня к созданию большого портрета Генерал — капитана, прекрасного, как солнце, горделивого, как петух, и обряженного, как наш епископ.
Только в день вручения королевского штандарта я понял, как жестоко заблуждался, — ведь Генерал — капитан никого не любил, и меня не любил, за то что я не умею плавать.
Первооктрыватели
Вскоре после Нью-Йорка Географ потерял интерес к нашей игре. Он сидел в своей каюте за опущенными оконными занавесками, поедал шоколадки, читал переписку Черчилля или маленькими ножничками выстригал из календаря минувший день. Хапполати, готовясь посетить достопримечательность Южных морей — невольничьи рынки, составлял длинные списки вещей, которые надо купить, а его жена перелистывала прошлогодние газеты и журналы, пылившиеся в кают-компании. Жестянщик потреблял не облагаемые пошлиной напитки и сигареты без фильтра или решал кроссворды, сидя у раскрытого окна.
Оплатившие пассажиры страдают от морской болезни и раздражительности. По ночам мы не спим, маемся от безделья в каютах, днем топчемся на палубе, алчными взорами обшариваем море, но сколько ни вглядываемся, не видим в нем своих отражений. Каждое утро Географ и Хапполати бегут взапуски дистанцию триста шестьдесят метров среди контейнеров, бегут понуро, смиренно, как цирковые лошадки, и все по кругу, по кругу, по кругу. До финиша далеко, но из окна каюты я вижу, что Географу не быть первым — недавно он подвернул и теперь приволакивает левую ногу, а Хапполати, похоже, решил расквитаться с соперником за все, что претерпел в последние две недели в кают-компании, — за всегда безошибочно точный прогноз погоды, за нескончаемые лекции о Черчилле, за корабли, проплывавшие вдали на горизонте, недоступные маклерскому оку.
Сверху изредка летят увесистые предметы, кто-то свистит, и бегуны испуганно втягивают головы в плечи. На фрахтере приоритет имеет груз.
Я спустилась на палубу, посмотреть на бегунов с близкого расстояния, и тут навстречу мне двинулся судовой механик Нобель. Я его сразу узнала — два метра ростом, в зубах зажат сигнальный свисток.
— Это я! — крикнул он. — Это я тут каждое утро убираю с дороги канаты и тросы, не то расшибется кто-нибудь, споткнувшись. От смерти, конечно, не уйдешь, но я не хочу оказаться виноватым, если маклер свалится в воду раньше своей жены. Вам-то невдомек, сколько весит канат да легко ли убирать с дороги тяжеленные канаты, вы и не подозреваете, до чего быстро надоедает приятное занятие — свистеть в свисток. Весь день-деньской вы что делаете? Смотрите, крепко ли держатся погоны на капитанских плечах, да вынуждаете команду носить длинные брюки по эдакой жарище. Красота формы! Это же форменный маскарад — жара стоит, а матросы парятся в комбинезонах, да еще тюрбаны на головах закручивают и лоскутьями лица прикрывают, когда на палубе сварка идет. Между прочим, вы могли бы разок показаться в дамском платье, порадовать матросские сердца, парни ведь что видят? — воду, только воду, ничего, кроме воды. — И Нобель поспешно бросил в волны две пустых пивных бутылки и одну полную, так как сцена эта разыгралась ранним утром, а в глазах у Нобеля появилось отражение Капитана, вдруг выросшего за моей спиной.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: