Игорь Андреев - Что там впереди, за поворотом?

– Боже мой, какая я дура!

– Ты жалеешь?

– Нет, милый, нет. Я о другом. Я ведь, дура, была уверена, что жизнь – это сто лет, а оказывается – две недели...

– Ты права…

– Завтра приеду, и за работу...

– Но тебе же на работу ещё не скоро...

- Пустые бутылки по квартире собирать. Он их сейчас там много наставил и в ванной, и где придётся.

– Мы встретимся? «

– Ты же знаешь... Завтра ведь жизнь кончится, а «мертвые сраму не имут»…

А я карнавал хотел посмотреть. Осторожно иду обратно.

Когда учился в институте, было такое и у меня. Но она мне сказала: «Если счастье приходит легко, оно и уходит легко. Я любила тебя, как могла, пойми, как могла. Ты ведь мне не чужой. Не грусти. Звони. Я откликнусь». Я не знаю. долго ли у неё это уходило, а я ещё долго не мог прийти в себя, но... не позвонил.

Стало светлее. Между стволами сосен блеснула полоска реки. Вот и наш лагерь. Что это! На обрыве сидит Таня. Услышала. Резко обернулась. Я подошёл и опустился рядом.

– Мать, ты чего не спишь?

– Ты где пропадаешь? – шёпотом отвечает Таня, и я замечаю в её глазах слёзы.

– Ты что? Я никуда от вас не денусь. Тут рядом музыка была, такая музыка...

– Откуда ты взял, что боюсь? – улыбнулась Таня.

– А это? – Я осторожно провел тыльной стороной ладони по её лицу и показал мокрый след.

– С дочкой долго шептались. Мне жалко её.

– А реветь-то зачем?

– Себя вспомнила.

– Дочка ясно всё объяснила: «Дети и ошибки делают детские». А ты недалеко по возрасту от неё ушла. Главное у тебя впереди.

– Ничего ты не знаешь, Сашенька, – улыбнулась Таня.

ПРОТИВ ТЕЧЕНИЯ

Каждый завтракал по-своему: Лола стеснительно, Таня с аппетитом, я ел и изучал карту. Нашёл квадратик, обозначавший дом отдыха, подсчитал повороты реки, прикинул скорость течения, время и объявил:

– Товарищи, если верить карте, а больше нам нечему верить, то за следующим поворотом нам нужно остановиться. На берегу, километрах в трёх, находится деревня Алешино. У нас есть причина с ней близко познакомиться. Причина? Наша опустевшая продовольственная сумка. Не волнуйтесь, девочки, я быстро сбегаю.

– Вот ещё, – возмутилась Таня, – пойдём я и Лола, а ты немножко поскучаешь без нас.

Я не стал возражать. Причалили к берегу у сосны с обломанной верхушкой. Девочки ушли. Я остался один. Часа через полтора экипаж вернётся.

Искупался. Лёг на нагретые солнцем доски и стал рассматривать облака.

Вот огромная волна несёт на своем гребне маленькую шхуну с двумя косыми парусами. Шхуна проваливается кормой в волну, паруса клочьями разлетаются в разные стороны. Вот и нет кораблика. А гребень волны, изогнувшись, превращается в голову очаровательной девушки с высокой пышной прической. Но вот кончик носа девушки стал опускаться, провалились глаза, пухлые детские губы растянулись в узкую длинную щель. Такой бабой-ягой только детей пугать.

Если пристально смотреть на облака, а потом закрыть глаза, то облачные картины проявляются резче и ярче и даже продолжают изменяться…

Проснулся я от ощущения, будто лежу в горячей воде. Вытер лицо. Открыл глаза. Небо чистое, синее-синее. Но почему движутся вершины деревьев? Я испуганно вскакиваю на ноги. Плот кормой вперёд торжественно движется по середине реки. Когда началась эта самодеятельность? А главное, сколько я умудрился проспать?

А девочки, они вернутся – плота нет. Будут искать. А вдруг подумают – я удрал от них. Нужно плыть назад, и как можно быстрее. Резко опускаю шест в воду. Едва не кувыркнулся за ним. Дна нет. Кое-как приблизился к берегу. Нащупал шестом дно. Оно вязкое. Первые метры плаванья против течения. Стало ясно, что попотеть придётся обильно. Будем считать, что экипаж вынес приговор по делу капитана: заменил смертную казнь через повешенье ссылкой гребцом на галеры. Приговор справедлив, обжалованию не подлежит.

Можно кликнуть девочек. Но не могу же я орать всё время. Включаю транзистор на полную громкость.

– ... Передаём концерт «Хорошее настроение».

Звучит танцевальная мелодия. Так всегда бывает в жизни: у одних беда, у других хорошее настроение.

Я с трудом выдёргиваю шест. Плот движется вперёд рывками. Течение тихое, но мне становится совсем тепло.

– ...Разрешите предложить несколько шуток... Заканчивая номер, укротительница целует грозного тигра прямо в морду. Директор цирка обращается к публике: «Кто осмелится сделать то же?» Встаёт молодой человек. «Я, - говорит он, – только сначала уберите этого зверя»...

...«Кто любит музыку, два шага вперёд!» – командует капрал. Из строя выходят шесть солдат. «Отлично. А теперь берите вон тот рояль и тащите его на четвёртый этаж»...

...На областной спартакиаде никто из участников финального забега на четыреста метров не мог взять последнего барьера. Его взял Степан Мазаев! Ему 28 лет. Он маляр. «Взял, и всё, – сказал он корреспондентам, – завхоз велел к празднику покрасить»…

Подключается ленинградский диксиленд.

У меня начинают болеть плечи. Да, плыть против течения – это не портфельчик с книжечками и тетрадочками носить. Сосны не видно. Девочки вернутся, а меня нет. А вдруг я ошибся в расчётах и нет там никакой деревни, и напрасно ищут её девочки. Концерт «Хорошее настроение» кончился. Идет радиопостановка пьесы Горького «На дне»...

Наконец-то появляется долгожданная сосна. Плот уткнулся в берег. Я сижу на плоту и рассматриваю сосну. Кто, когда и за что обломал её верхушку? Ветер или молния? И вот теперь среди одинаковых, ровных сосен эта сосна - яркое, запоминающееся пятно. Не то красавица, не то уродина, а всё внимание лишь на неё. Девочек всё нет. А если они на обратном пути вышли к реке в другом месте и в поисках сосны пойдут по берегу. Но куда пойдут? Вверх или вниз по течению? Мне надо оставаться на месте. Ждать. Ведь говорил – пойду я. И тут услышал звонкие, весёлые голоса своего экипажа.

А я мозоли на ладонях набил, ужасы придумывал, а девицы развлекались где-то полдня и хохочут на весь лес. На обрыве появляется Таня с сумкой, за ней Лола с газетным свёртком под мышкой. Девочки с визгом сбегают к плоту и только тут, разглядев выражение моего лица, умолкают.

Лола вкрадчиво объясняет:

– Товарищ капитан, мы не виноваты, что задержались. Магазин открылся в одиннадцать. Потом зашли в столовую, пообедали. Потом Таня на почте была, а я расспросила мальчишек, как можно добраться до Кедрова на автобусе...

Я строго спрашиваю Таню:

– Сигареты купили?

– «Яву», пять пачек, и спички, – поспешно ответила она.

Ишь ты, « Яву», но всё равно они у меня эту прогулочку запомнят. Столовая. Почта. Могли бы и в кино на детский сеанс поспеть.

– Всё это прекрасно, – подвожу я итоги. – Одна, видите ли, соскучилась по мамаше и решила отправить ей письмо, второй подавай четырёхколесный лайнер, а я сижу и жду, я беспокоюсь о них, волнуюсь. Ты не смейся. (Это я Тане. Лола от смущения зашла за мою спину). Если бы вы были мне всё равно, тогда я бы подождал немного, и... приветик. Надеюсь, вы всё поняли? И последнее: кто обедал, тот и на вахту заступает. Ясно?