Владимир Маканин - Старые книги

— Бросай работу. Немедленно!.. Это у тебя от перенапряжения.

Он забирает у Светика старинную рукопись. Захлопывает ее. А потом поворачивается к своим гостям и, смущаясь, объявляет им, что Света плохо себя чувствует и вообще «уже поздно». Те начинают Светику сочувствовать.

И быстренько расходятся по домам.

— Иди в постель. — Каратыгин начинает заботиться, укрывает Светика, дает горячий чай. Это очень смешно, когда мужик заботится. И приятно… Светик еще никогда такого не видела. Чудной он, а?

Ночь как ночь, а Светика знобит. И ведь никогда не трусила, не боялась, а туг на тебе. Каратыгин — вот кто ее расслабил. Размягчил. А не надо бы сейчас быть мягкой, думает Светик.

Она лежит. Зябнет.

Каратыгин опять приносит ей горячий чай. И сидит возле нее. Волнуется. Все как в кино.

— Пей горячее… Чаще пей.

Он вытаскивает откуда-то громадное зимнее одеяло. Старье, конечно. Рвань жуткая. Но ведь он в этом не разбирается. Он такой.

— Сейчас тебе будет тепло.

— Ага, — смеется Светик. — Уже тепло.

Сутра Светик берет себя в руки. Не хватает еще, чтоб Каратыгин врача вызвал на дом. «Может, в больницу ляжешь, кашку там манную покушаешь, а, Светик?» — спрашивает она себя. И ей становится легче. Надо уметь над собой подсмеиваться. Светик это знает.

Утро свежее. С солнышком. Светик неторопливо идет по улице и поглядывает по сторонам.

Она уже видит дом Бабрыки. Вот он. Все вроде бы спокойно. Светик входит в подъезд — поднимается по лестнице осторожненько, по-кошачьи. Она знает, что, если сейчас войдет в квартиру, ее песенка спета. Но она не войдет.

Она стоит на лестничной клетке. У самых дверей. Ухом — к замочной скважине. Голоса чьи-то есть. Но еле-еле. Слов не разобрать и смысла не уловить. Не беда. Светик будет стоять и ждать. Она будет долго ждать. Это она умеет.

Слышатся шаги. Это когда Светик уже долго ждет.

Шаги.

Светик срывается с места и как на крыльях взлетает на этаж выше. Там и стоит. Задержав дыхание.

Из квартиры выходит незнакомый Светику мент. Очень коренастый. Очень в себе уверенный. Следом за ним симпатичный мент Сережа — с сигаретой. Будет докуривать, облокотясь на перила и глядя вниз.

— Счастливо, — говорит коренастый и спускается ступенек на пять. — Счастливо ждать. — Он приостанавливается. — Свое логово они, конечно, здорово устроили. Не квартира, а спекулянтский рай.

— Вот видите!.. И еще одно. Если бы их не взяли — они предупредили бы Светика.

— И что?

— И она бы сюда не пришла.

— Она и так сюда не придет. Почему?.. А потому, что Светик — это Светик.

— А вдруг?

— Не придет, Сережа. Не надейся.

Коренастый стучит по ступенькам вниз. Опять останавливается. На полминуты:

— Два дня — больше не жди! Пустой номер. Все понял?

— Хорошо. И подумать только — я каждый день с ней по душам разговаривал! За руку держал!

Коренастый, смеясь, уходит. Милиционер Сережа стоит и докуривает, облокотясь на перила. Мечтает, как он поймает Светика. Такой симпатичный мент!.. Докурив, уходит в квартиру. Будет ждать…

Светик тихо проходит мимо дверей, за которыми он ждет. Спускается вниз — она на улице.

Светик приходит домой. Алеша еще на работе, ну и ладно. Светик ходит по комнате из угла в угол. И прикидывает.

Дед Мороз придет… Нам гостинцы принесет… Бабрыке года два, может, три. Вере меньше, потому что в налете на склад не участвовала. И вообще на рынок не ходила. Небось отделается условным. Ну и с работы попрут, конечно.

Ну а Светику?.. А Светику билет до Челябинска — и прощайте, милые. Лучше купейный. Лежишь себе, книжечку листаешь. И говоришь — с верхней полки вниз — что же это такое, все еще чай не несут!

А может, на юг. Эти, которые хрустящие, у Светика есть. Вот уж скучать не придется. Как птичка. На юг. На юг. На юг… А там видно будет.

Хуже всего то, что Светик знает, что никуда она от него не уедет. Не сможет, вот и все.

Нечего и на вокзал ходить. Потому что билет, пожалуй, она купит и даже в вагон сядет, а за пять минут до отхода поезда опять сюда сбежит.

Есть, конечно, и такая мысль — уехать года на два и отлежаться, пока все утихнет, а после вернуться к Алеше. Но ведь два года… Ладно. Посмотрим. А пока надо найти себе занятие. Для рук занятие.

Когда Каратыгин приходит, Светик уже немного успокоилась и моет пол. В этой комнате мыть пол — дело серьезное. Потому что посредине гора книг, и нужно, чтоб ни в коем случае туда не побежали ручьи.

Светик не сомневается, что его вызывали сегодня в милицию. Но это не опасно… Конечно, однажды они были в милиции вместе — Светик и Каратыгин, — когда выручали Олю. Но в том шуме и гаме, среди стольких задержанных в тот день, едва ли упомнишь лицо. Он тогда и не замечал Светика.

Единственный, кто ее точно помнит, это Оля. Но она в командировке.

— Знаешь новость? — Каратыгин начинает рассказывать уже в дверях. Он очень возбужден. — Накрыли книжную спекулянтскую шайку.

— Да-а? — удивляется Светик.

— Взяли этого… Бабрыку. Ты его наверняка знаешь. Всегда околачивается с книгами на рынке.

— Маленький такой. И рыженький, да?

— Ты что?.. Высокий мордатый блондин. Неужели не помнишь? А еще из букинистического взяли — Верочку. Оказывается, она тоже была замешана.

— Та, что за прилавком стояла?

— Да. Симпатичная.

— Вот бы никогда не подумала.

— Нет, а я что-то такое за ней чувствовал. У меня на эти дела интуиция…

Он говорит, а Светик моет пол. Светик, конечно, интересуется. Но, в общем-то, она моет пол.

— Представляешь! Ими всеми заправляла одна девица. Видно, очень скрытная и очень опытная. По кличке Светик.

— Моя тезка?

— Нет. Ее так на рынке звали — Светик. Это, конечно, не настоящее имя. Мне в милиции сказали: ни ее имени, ни фамилии, ни где живет, никто не знает. Это и есть высокий класс. Почерк крупной деляги.

Светик моет пол. Отжимает тряпку в ведро. Трет половицы. И опять отжимает тряпку. И так далее.

— Тебя вызывали в милицию?

— Только что оттуда.

— Не понимаю, а при чем тут ты?

— Представляешь, эта лихая девица выдавала себя за мою сотрудницу.

— Зачем?

— Ей это было очень удобно. Она могла сколько угодно околачиваться на рынке.

— Вот нахалюга!

— Потрясающая девица. Мне столько о ней порассказали…

Светику вдруг становится легче на душе. Что случилось, то случилось. Будет она жить с Каратыгиным. Будет помогать ему. Будет переписывать эти пыльные книги. А что еще надо?..

Они лежат рядом. Ночь как ночь. Голова Светика на его плече — все как всегда. Лучше не бывает.

Он рассказывает.

— Однажды я поехал к леснику на Псковщину. Сказали, что у него книг — полный чердак…

Каратыгин тянется за сигаретой.